Мефодий Громов - Душегуб
Медленно подойдя в середину небольшой круглой площадке, которую акробаты использовали как взлетку, на меня обратили заинтересованные взгляды как Даня с Мишкой, так и два других парня.
Ровная и амортизирующая площадка — идеально место для акробатов-самоучек, имевшая недалеко искусственную горку, с которой, в основном, и прыгали с разбегу ребята.
Начал я с простого переднего сальто с места, после без остановки твист, и закончил все задним сальто, приземлившись примерно в изначальную точку. Два парня справа похлопали: привычка местных самоучек, показывающая, что все выполнено классно. Впрочем, делал я это не из-за красоты: мне просто нравилось это чувство в воздухе, создается искусственное ощущение Букуджутсу. Взяв небольшой разбег в три шага, я выпрыгнул далеко вперед, а где-то в середине полета от горизонтального положения перешел в обычное сальто. Это движение имело немного глуповатое название «суперчеловек», выполнить которое не составляет труда, лишь бы не бояться.
— Все поняли, какой ты крутой, — резковато, но без обиды произнес Даня, — пойдем новый элемент покажем.
Даня и Миша повели меня дальше от площадки, на которой остались два парня, и остановились у толстого дерева.
Примерно объяснив мне суть сальто, он попросил Михаила показать, что тот и сделал с уверенностью: взяв разбег в два длинных шага, он коснулся дерева одной ногой, а второй махнул так, что его тело само крутануло заднее сальто, с хлопком приземлившись на ноги.
Оценив поверхность вокруг, я выполнил немного другое: сначала я сделал шаг по дереву, потом оттолкнулся вверх, сделал еще два шага, держа тело близко к стволу и помогая руками, а под конец уже оттолкнулся. В общем, сделав порядка четырех шагов, поднялся я на высоту трех метров и, в мгновение сделав заднее сальто, раскрылся и так пролетел еще с секунду до земли, на которой кувыркнулся назад по инерции.
— Так, — устало обратился Джуниор к своему другу, — скажешь моей маме, что ее супчик был вкусный, и что ее сын умер в мучениях.
— Да, это что-то… — не остался в долгу Михаил.
— Хех, — улыбнулся я. Мне иногда нравилось удивлять своих близких.
— Знаешь, — серьезно начал Даня, — иногда я чувствую себя не трейсером с пятилетним стажем, а двухнедельным нубом, которому показали б-твист и он удивленно спрашивает: «Дяденька, а как это де-е-елать?».
Вот так весело закончив, он показал еще пару движений из акробатики и мы вместе последовали на площадку, где вовсю пыхтели парни, отрабатывая до красноты различные элементы. Прозанимавшись еще полтора часика, я попрощался с Даниилом и Мишкой, который, по большей части, постоянно молчал.
А потом начались утомительные будни: подняться рано утром, отсидеть три-четыре пары, иногда наводя порядок в туалетах на совсем уж непонятливых, которые стали приводить себе на защиту знакомых со всяких там клубов дзюдо, бокса и карате, а иногда и просто старшекурсников без какой-либо подготовки; а после пар три раза в неделю я тащился на нудные тренировки, желая всем сердцем найти хоть кого-нибудь посильнее. Однако не жалел я об одном: время, потраченное мной в новом для меня виде тренировок. С того момента, когда Данил рассказал мне о Джуниоре, у которого сила рук равна силе ног, я призадумался и решил усовершенствовать свое тело, поэтому каждый день уделял большую часть времени горизонту и другим силовым упражнениям, направленным именно на силу рук, помогая себе Ки. Без внимания не остались и ноги, которые я тренировал в точности. А через какое-то время я стал называть это так: руки сильны как ноги, ноги точны как руки.
Благих вестей от Маши не было, кроме, разве что, каких-то там важных сведений… Спустя две недели необычного для меня расписания дня, я едва не выл, моля старого (хотя уже скорее древнейшего) Катарсиса о помощи. И, черт возьми, он услышал меня! А может, услышал даже сам Зареф — уж очень громко и часто я просил…
Началось все с четверга, когда я, освободившись от нуднейших (без сомнения) пар, сидел в раздевалке и навязывал бинты неизвестно зачем — все равно мои руки закалены практически до совершенства и мне эти бинтики только мешают циркуляции крови. В очередной раз томно вздохнув, я вполуха слушал жалобную мольбу Темы, моего одногруппника, который второй год ходил на эту секцию по блату, и с которым у меня и был первый спарринг. А парень был немного надоедлив вечным нытьем, типа «я тоже хочу, мне охота», подогревая своим жалобным голоском… Верно подмечают: есть те, кто хочет, а есть те, кто делает. Тема все время ленился, однако исправно ходил на тренировки и не пропускал ни одного спарринга, даже если противник был явно сильнее. Странно, но ежедневно тренируясь, его лишь с натяжкой можно было привязать к роду спортсменов: не шибко широк в плечах, жирок на брюхе, однако его спасением были ноги, которые он качал и развивал почти без остановки. Сами догадаетесь, или подсказать, какой любимый удар был у Темы?
Мы вошли в зал, в котором нас не встретил тренер, и провели быстренькую разминку. Когда старший паренек, возомнивший себя заменой тренеру, объявил пятиминутный отдых, после которого начнется избиение снарядов, которое они, почему-то, называют отрабатыванием ударов, вышел чем-то обеспокоенный Георгиевич из тренерской:
— Чего расселись, а ну-ка, к снарядам!
Послышались уставшие голоса тех, кто не успел отдохнуть, хотя чего тут уставать, это же разминка?
— Ну, так как, покажешь? — спросил, шумно дышащий через нос Тема, подсев рядом со мной, когда я уже одевал вторую новенькую тонкую перчатку, купленную уже ко второй тренировке.
— Пойдем, — устало ответил я, встав со скамейки и направился к двухсоткилограммовому снаряду.
— Опять Щелкунчик будет крушить и ломать, словно Халк? — послышалось немного насмешливые, с пригоршней недовольства и тревоги шепотки.
Щелкунчиком меня стали называть уже на второй день как в группе, так и в местных сортирах. Курильщики между собой даже сплетничают, что если ты куришь в туалете и вдруг слышишь резкие приближающиеся щелчки — либо прыгай в окно, либо жди своей участи. На тренировках отношения с ребятами у меня было не то, что бы не ахти, их просто не было: так, привет-пока. После второго спарринга с более сильным парнем, со мной уже никто не хотел вставать на отработку техники: он, как и Тема, свалился после первого же простейшего хука. Нет, безусловно, для обычных людей эти ребята были действительно нечто, особенно если делать скидку на возраст — всем было от 18 до 22 лет.
Я подошел к груше; левая нога впереди, а кончиком среднего пальца левой руки я касаюсь снаряда.
