Ольга Хорхой - Маг-рунист
Разворачивается. Ну и рожа... Когда на ней такой шрам, лыбиться, как дырявый чувяк, наверно, не слишком приятно. Отступаю на пару шагов, вскидываю подбородок. Ибо высокий рост - это еще не все в жизни. А у того глазки разгораются интересом, он наклоняет голову в одну сторону, в другую, всматривается, начинает обходить меня, как музейный экспонат, а я поворачиваюсь вслед за его движением, не давая зайти с тыла, и он цокает языком и удивленно качает головой.
- Так ты - та самая гнома...
- Я не гнома! А что не выросла дубиной стоеросовой, так не в этом счастье.
- Да что ты знаешь о счастье? Кроме дамских романов.
- Да то и знаю! Побольше тебя. И романы мне пох. Вообще.
- Да? Ну-ну, давай, колись, Штирлиц. Или пароли учить надо было?
- Да какие пароли, - я машу рукой. - Счастье - это одно из состояний сознания. Достаточно хорошенько запомнить, и потом можно воспроизвести всегда и в любой ситуации, если только уровень помех не превысит твой собственный сигнал. То есть, для счастья причин не нужно. Даже электрода в подкорке.
- Прямо онанизм какой-то, - неожиданно посерьезнев, качнул головой парень, и выдал матерное присловье про друзей и подруг.
- И потому я на эту приманку больше не ведусь. Как-то она потеряла всю свою прелесть от подобной доступности. И пытаться говорить со мной "на моем языке" не надо, - мне стало даже не скучно, а тоскливо, оттого, что напротив меня стоит человек - или, положим, даже не человек... какая разница... и он заведомо считает себя умнее, пытаясь со мной так грубо играть. - Любезный, не сыграете ли на флейте, как Гильденстерн Гамлету?
- Но Ги...
- Да, и дальше по тексту. Не считайте меня тупее себя, черт возьми! Может, я делаю глупости, иногда поступаю, как полная дура, но не уверена, что, оказавшись на моем месте, с теми же исходниками, вы выдали бы что-то другое.
- Значит, битие определяет сознание, да? Ты так считаешь?
- Не так. Спросите у элементарных частиц, - мне и впрямь наскучил этот бессмысленный диалог, и я, отвернувшись от криворожего парня, сделала шаг, только один шаг в сторону.
- Погоди... - донесся из тумана тающий голос. - Я хотел предупредить...
Поздно предупреждать, уже проснулась. От человеческих криков. Моя плотолодка плыла посередине реки, а по берегу бежало десятка два мужиков селянского вида, и, подбадривая друг друга, швырялось в меня камнями. Пока щит без труда отражал эту обезьянью атаку. Хорошо, не какашками - реку не пачкают. Что-то мерзко проскрежетало по борту. Ага, у кого-то нашелся лук со стрелами. Просто прелесть! Ну, плывет себе лодка, к вашему берегу не пристает, чего ж вы беситесь, бандерлоги? Ладно, подожду, пока выдохнутся, решила я и поудобнее устроилась в теплой пенокварцевой выемке. Солнце нежно подсвечивало борта, и они мерцали мягким желтоватым сиянием. Если бы еще не эти вопли и броски - вообще была бы идилия, но увы...
И тут мой купол с шипением растворился. У них еще маг оказался поблизости, какая прелесть! Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, поставлю вместо воздушного щита каменный. Повыше, чтоб с запасом воздуха не было проблем. Меня другое интересует. Кто режиссер сего действа, кто спит и видит меня в белых тапочках? В общем, после авиакатастрофы Хюльду вполне правдоподобно было объявить восставшим трупом, тем более - плывущую по реке в саркофаге. Так что ни маг, ни, тем более, эти бандерлоги не виноваты, они просто действуют по стандартной схеме, и валить их, если не желаю неприятностей от властей, нельзя. А не валить... уй... вот они, мои неприятности, в виде серии файерболов, не слишком раскаленных, но здоровых, как футбольные мячи. Щит выдерживает. Перекашивает и кладет на бок лодку, и, пока она не выправилась, еще один шипящий подарок шарашит в днище. Ему-то, как ни странно, пофиг. Вспышка света под коленями и небольшой нагрев внутренней стороны лодки. Зато вскипает вода, а саму лодку закручивает и швыряет, как отлетевшую лопасть вентилятора, к другому берегу. Вода отступает, лодка ложится на песок, хорошо - днищем в сторону нападающих и немного под углом. Еще пара файеров соскальзывает по нему, не взрываясь, и уходит в недолгий полет в сторону обрыва. Щит пока держится, так что вспышки взрывов даже не ослепляют, а комья земли и клочья травы шлепаются в него и сползают вниз. Еще пара "мячей", песок вспучивается, лодку вместе со мной подкидывает и отшвыривает под обрыв. Щит упруго смягчает удар и рассыпается от критических деформаций, лодка пока держится. Глохну от грохота, в глазах нули и красные пятна, но пока в сознании - и то хорошо. Щит приказал долго жить, но и обстрел прекратился. Надолго ли? Ору, не слыша себя, матом, мешая дварфские, оркские и тролльи ругательства, все, что не они - пожелания стрелкам сперва посмотреть, в кого они садят крупным калибром, а потом уж решать, хотят они свартчокан от конторы и лично Дерека или подождут, пока капитан Ларут их на колы рассадит. Ответа, естественно, не слышу, но и стрельба не возобновляется.
Возвращается вода, тонкой струйкой, мыслешепот пробивается сквозь мою боль и досаду. "Что, река?" - "Вылезай, они не опасны" - "Почему?" - "Обезвредила". На четвереньках выползаю из-за лодки, вижу еще одну сюрреалистическую картину: полупустое русло, поток, игнорируя гравитацию, взметнулся на пологий берег и закрутился водоворотом вокруг группы перепуганной до выпученных глаз и раззявленных ртов селянской братии, а громадный троллище протягивает лапы к уплывающей от него базуке. Ну, магуйскому аналогу базуки, потому что по внешнему виду на базуку вообще никак не похоже, но Хюльдина память подсказывает: из нее и стреляли, а никакого мага поблизости нет.
- Что,- ору. - Дриттовы савги, теперь признаете?
Встаю, накладываю на себя воздушный щит и топаю к ним по колено в иле. Теряю башмак, наклоняться и искать не в состоянии, не ровен час, отрублюсь. По дороге подхватываю принесенную мне рекой базуку и закидываю на плечо. Она оказывается тяжелой, и как это в воде не потонула? Когда выбираюсь на берег, река отступает в прежнее русло, а на селян смотреть смешно и противно, такие они мокрые, грязные и перепуганные, хотя я сама, наверно, не лучше. Тролль еще держится молодцом. Приметный троллище, даже для своей расы огромный, а вместо правой лапы железный конструкт, и чужая память подсказывает имя этого ветерана: Т`кхир. Обращаюсь к нему по имени, стыжу, он и вправду смущен, поднял лапы кверху и что-то пытается сказать в свое оправдание. Осторожно качаю головой, показывая на ухо, он кивает и хочет подойти ближе. Останавливаю выставленной вперед ладонью, сажусь на траву лицом к сей живописной группе, кладу на колени базуку и роюсь в карманах - там точно есть что-то сильнодействующее общеоздоровительного характера. Вываливаю пузырьки перед собой, ага, вот эта гадость, выдергиваю зубами пробку, пью и жду, когда в голове чуток прояснится. Слух возвращается, хоть и не полностью, и сквозь шум в контуженой башке я слышу, как Т`кхир объясняется со своим отрядом самообороны: дескать, обознались, а какой-то упертый бородач орет на него и машет руками, как ветряная мельница.
