Евгений Немец - Корень мандрагоры
Да и что там могло быть дальше?.. Справедливая кара, конечно.
Просто удивительно, насколько массивен литой металл. Казалась бы, такая себе маленькая наковальня, а весит пять килограммов. И все потому, что плотность атомов в кристаллической решетке очень высокая, — так нам на уроке физики втолковывали… Так вот, эту наковаленку я и сунул незаметно в рюкзак одному из псов на последнем уроке труда. Я не собирался торопить события, но тут благоприятная ситуация вырисовывалась сама собой.
Боевые товарищи моей жертвы, очевидно, наплевательски относились к обретению полезных навыков работы руками, и последнюю пару решили прогулять. Оставшись без стаи, пес задергался и все время нервно поглядывал в мою сторону. Я же вел себя совершенно спокойно и не обращал на него никакого внимания, так что к концу последнего урока он более или менее успокоился, чем я и воспользовался, чтобы незаметно подложить ему в рюкзак пятикилограммовый кусок литого металла.
Прозвенел звонок, преподаватель ушел, я встал и направился вдоль верстаков, за которыми собирали свои вещи одноклассники. Моя жертва потянула за лямку рюкзак, тот поехал по столешнице, пересек край и отдался на волю закона гравитации — ухнул вниз. Не ожидая такого увеличения массы, парень рефлекторно нагнулся вслед за рюкзаком, и в этот момент я сыграл его головой в футбол.
Это был нокаут. Мутный взгляд, разбитые губы, кровь из носа. Парень лежал на спине и не шевелился, я возвышался над ним, а опешившие одноклассники пялились на все это с открытыми ртами.
Я достал из рюкзака и вернул на место наковальню, присел возле неподвижного тела, похлопал ладонью по щеке.
— Ну, как там? — спросил я поверженного противника, тот начинал приходить в себя. — Прочувствовал? Да ты сильно не расстраивайся. Посмотри на это с другой стороны. В каком-то смысле тебе повезло. Вот если бы тебе на голову свалился кирпич, все было бы гораздо хуже, согласен? Ну, так что? Конфликт между нами улажен?
Ноздри парня надували кровавые пузыри, губы напухли черно-красным волдырем. Я оглянулся на застывших парней. В их взгляде стоял испуг.
— Ну, чего рты раззявили? — обратился я к ним. — Дайте кто-нибудь платок, а то он сейчас кровью весь пол зальет.
Платок протянули, я передал его лежащему однокласснику.
— Тебя как звать-то, незадачливый ты мой? — спросил я.
— Андрей, — тихо ответил тот, прижимая к носу платок.
— Ты вставай, Андрей, поднимайся.
Я ухватил его за шиворот и рывком поставил на ноги. Приблизил свое лицо к его физиономии и пристально посмотрел в глаза. От него пахло кровью, унижением и растерянностью. И еще его ноги — они дрожали и готовы были подкоситься. Я очень ровно спросил:
— Ну так что, Андрей, мы с тобой друзья?
— Друзья, — промямлил тот, пряча взгляд.
— Ну вот и славно, Андрюша. Вот мы и подружились.
Я легонько похлопал его по щеке, бросил парням: «Всем пока», — и пошел домой.
На следующий день Андрей в школу не явился. Наверное, в отличие от меня переживал по поводу нецивилизованного вида своего лица. Мои же синяки начали чернеть, так что выглядел я как вестник апокалипсиса.
Оставшиеся жертвы уже, разумеется, были в курсе, что произошло с их товарищем, поэтому могли начать принимать какие-то меры. Так что я должен был действовать быстро и вообще быть начеку.
Первым уроком была биология в аудитории со старыми партами. Это такие столы с откидными крышками на столешницах. Я плюхнулся на свое место и попытался оценить обстановку. «Босс» стаи переглянулся с подчиненным, едва заметно кивнул, они тотчас поднялись и направились в мою сторону. Достигнув конечной точки путешествия, мажорчик с серьгой скрестил на груди руки и попытался придавить меня взглядом. Пес уперся руками в столешницу. Я не стал дожидаться развития события, вцепился в откидную крышку и захлопнул ее на ладонь одноклассника, и тут же всей своей массой на нее навалился. Что-то хрустнуло, Наташка ойкнула, пес взвыл.
Для окружающих все случилось так быстро, что никто ничего не успел понять.
— Отпусти! Отпусти! — выл пес, пытаясь вырвать из тисков ладонь.
«Босс» наконец очнулся и вцепился мне в запястья, стараясь оторвать мои руки от столешницы. Через какое-то время ему это удалось. Одноклассник, схватившись здоровой рукой за покалеченную ладонь, тихо скуля, выбежал вон. Наверное, спешил в травмопункт.
— Да ты просто больной! — заорал Самый Центровой Парень класса, сверкая глазами, словно галогенными лампочками. Он был в ярости.
Я же смотрел ему в лицо и улыбался.
— Не больнее придурков, которые избивают втроем ни в чем не повинного человека, — ответил я спокойно.
— Ты сломал ему руку! — Он схватил меня за отворот пиджака и тут же получил коленом в пах.
Один на один я готов был драться с кем угодно. Но драка не состоялась. В этот момент в кабинет ворвались физрук, учитель биологии и Дарья Семеновна.
Самый Центровой Парень класса стоял, согнувшись пополам. Его речевой аппарат производил монотонный приглушенный звук, отдаленно напоминающий мычание.
— Прекрати немедленно! — взревела Дарья Семеновна, поймав меня в перекрестие прицела своих узеньких стекляшек под глазами. Сами же глаза испускали мрачную решимость — казалось, что это не глаза, а стволы, которые вот-вот выстрелят китобойными гарпунами.
— Смотри, как тебе повезло, приятель, — обратился я к мычащему «боссу».
— Отойди от него! — бушевала классная руководительница. Физрук начал медленно приближаться, выставив вперед руки, словно готовился принять баскетбольный мяч. Очевидно, он собирался меня ловить, если я попытаюсь сбежать. Смешной человек.
Я улыбнулся Дарье Семеновне, сказал:
— Да не волнуйтесь вы так! Со мной все в порядке.
В следующее мгновение я схватил парня с серьгой за уши и насадил его «интерфейс» на свое колено. Я понимал, что если сейчас он уйдет от правосудия, то вместе с ним уйдет и благоприятный момент, когда этому правосудию самое время свершиться.
Как выяснилось позже, я сломал ему нос. А у его подчиненного пса врачи обнаружили перелом мизинца и трещину в какой-то там кости ладони.
Гуманизм — вещь очень странная. То есть с гуманизмом все вроде бы правильно — надо любить людей и все такое. Но почему-то в разных ситуациях этот самый гуманизм ведет себя совершенно непредсказуемо. А иногда и вовсе куда-то испаряется.
Меня хотели исключить из школы. Еще бы, у парней хорошая успеваемость и, что важнее, обеспеченные родители, которые не скупятся на расходы, когда в школе затевают очередной ремонт. А тут появляется не-пойми-кто в трикотажных брюках и дешевом джемпере и калечит авангард золотой молодежи! Так ладно бы раскаивался, а то ведь слушает все спокойно и улыбается, что твой Будда. Так что речь шла о моем знакомстве с правоохранительными органами и возможности поменять общеобразовательное учреждение. И это бы произошло, если бы отец не побеседовал приватно с родителями моих незадачливых одноклассников и директором школы. Он их убедил, что для столь кардинальных мер нет оснований, потому что в тот день, когда «золотая» троица разукрасила мне физиономию, он позвонил своему старому другу, который был врачом-терапевтом. Дядя доктор — я называл его так со времен подгузничного детства — приехал и составил официальную бумагу о нанесенных мне побоях. Мой прозорливый родитель сказал тогда: возможно, пригодится. Вот и пригодилось. Помахав этой бумажкой перед носом давящихся от злости оппонентов, отец поставил в этой истории жирную точку.
