Эва Бялоленьская - Маги Второго Круга
Письмо, приложенное к посылке, он читал со смешанными чувствами.
Белобрысый благодарил всех возможных богов за то, что его воспитанник целый и невредимый (ну или почти невредимый) вышел из жутких передряг в диких краях. Он горько сожалел, что, в конце концов, самой страшной опасностью оказались люди, а не драконы. Многословно благодарил за коллекцию экзотических бабочек и жуков. Спрашивал о таких вещах, которыми обычно интересуются в письмах: о здоровье, приятелях и учебе, а также о том, не нужно ли Камушку еще что-то, кроме присланных вещей.
«Верба появилась в нашей деревне в начале лета, — писал Белобрысый. — Она еще совсем молодая женщина, но жизнь ее совсем не баловала, а один маг жестоко обидел, что меня сильно огорчило. Так я понял, что мой долг — исправить зло, сотворенное кем-то из наших.
А история эта совсем обычная и глупая, дорогой мой мальчик: красивая девушка, которая приглянулась молодому Наблюдателю, конторскому служащему. Девушка влюбилась, а он ей обещал гораздо больше того, что мог и хотел дать — вечную любовь, замужество, дом и так далее, а когда ребенок уже должен был вот-вот родиться, любовник исчез, как привидение под утро. Вскоре после рождения сына Верба покинула свою семью. Она не говорит почему, но я догадываюсь: дом, как видно, оказался не слишком уютным для молодой матери, и родные отнеслись к ней неприязненно. Она долго скиталась, в разных местах нанимаясь на работу, но нигде не оставаясь на продолжительное время, и маленького Ясеня не бросила, хотя в последнее время им было совсем плохо. Честно сказать, ко мне они попали, почти умирая с голоду. В Ясене нет ни крохи таланта, который он мог бы унаследовать от отца, поэтому нечего и обращаться в Круг с просьбой выделить средства на его воспитание. К сожалению, это самый обыкновенный малец, хотя и вполне милый и сообразительный, насколько я понимаю в детях. Признаться, понимаю я немного, потому что мой опыт ограничивается только воспитанием тебя, сынок, но ведь ты — не обычный человечек. — Камушек прыснул от смеха и продолжил чтение. — Так или иначе, Вербу я оставлю у себя, даже если б мне пришлось забить дверь гвоздями, чтоб ее не выпустить. Она прекрасно ведет хозяйство, очень работящая, а уж готовит намного лучше меня. Вот попробуешь весной ее клецки — они тебя на колени повалят. Женой моей она не станет, слишком стар я для этого, скорее уж в дочки мне годится, а Ясень будет внуком. Напиши еще, мой бродяга, когда домой собираешься и как тебе живется на этом твоем необыкновенном юге. Учись старательно, а потом поищи себе какое-нибудь местечко в Посаде, потому как внутренний голос мне подсказывает, что Пригорки уже слишком малы и тесны для твоих устремлений, сынок».
Ниже стояла только подпись. Камушек, задумавшись, снова свернул письмо в рулон. Судьба — капризное божество. Только недавно парнишка беспокоился, как там Белобрысый справляется один в пустом доме, а теперь оказывается, что Наблюдатель не только прекрасно устроился сам, но еще и снова приютил двух сирот, а Камушку придется несколько потесниться в его сердце, освобождая им место. Его маленькая семья вдруг увеличилась, и от этой мысли у паренька даже дух захватило.
«Матерь Мира, умеет Белобрысый произвести впечатление, — ошеломленно подумал Камушек. — У меня теперь есть сестра. И брат!»
Это его не расстроило. Наоборот, с каждой минутой то, что сделал Белобрысый, нравилось ему все больше и больше. С азартом он начал выворачивать карманы, подсчитывая свои сбережения.
«Что ты делаешь?» — поинтересовался Певец, отрываясь от чтения Камушкиных хроник.
«Хочу купить подарки своей семье», — ответил Камушек, озабоченно нахмурив брови. Пять серебряных драконов и немного меди, в общем, не слишком-то много.
Певец расплылся в ослепительной улыбке и подбросил в кучку золотую монету в полталанта.
«Потом отдашь».
«Когда? Ты же знаешь, у меня столько никогда не будет, — возразил Ткач иллюзий. — Настоящая?» — добавил он, недоверчиво разглядывая монету.
«За кого ты меня принимаешь?» — демонстративно возмутился Творитель.
Камушек глянул на него исподлобья.
«За фальшивомонетчика, дорогой мой друг. Ты очень симпатичный, но жуткий пройдоха».
«Клянусь, я ее честно заработал! — Певец коснулся пальцем лба, губ и закончил жестом, означающим торжественную клятву. — А если хочешь, то и тебя к этому делу приставлю, потому что мне нужен помощник. Не успеваю выполнять все заказы. Отработаешь мне эти деньги, и не надо будет клянчить у твоих предков. А теперь собирай этот металлолом и пошли в город. Я тебя одного не пущу, а то лавочники наверняка надуют. В этих лавках вор на воре сидит, бесстыжие они там, честное слово…»
Камушку ничего не осталось, как только надеть новый плащ и отправиться вслед за «кристально чистым» Певцом, который уже распахнул дверь, не переставая жаловаться на неслыханное лицемерие местного торгового люда.
* * *К великому облегчению Камушка, деятельность Певца действительно оказалась совершенно законной, во всяком случае, не такой уж противозаконной, как могло показаться, если закрыть глаза на то, что он не принадлежал ни к одной гильдии и свои изделия продавал по более низким ценам, чем ремесленники, объединенные в цехи. Певец делал серебряные столовые приборы и различные безделушки, робко пробовал себя и в других областях. Если б эти его художества стали известны местному совету, взбешенные мастера содрали бы с Певца его косматую шкуру, а то, что осталось, вывесили бы на городских воротах… или, по крайней мере, попробовали бы это сделать.
Сотрудничество двух сообщников в «почти законном» ремесле состояло в том, что Ткач иллюзий создавал иллюзорные модели различных предметов (или по рисункам Певца, или просто из собственной фантазии) и поправлял их так долго, пока они не удовлетворяли обоих. Потом Творитель заполнял эти иллюзии нужным материалом, создавая уже вполне реальные предметы. Так изготавливались хрустальные сосуды, невероятно сложные скульптуры, водяные и ртутные часы и даже простенькие механизмы. Торговцы все охотнее встречали молодого Творителя в своих лавках, платили все больше, предприятие приносило вполне ощутимые доходы, а Камушек впервые в жизни почувствовал себя состоятельным человеком. Во всяком случае, гораздо более богатым, чем до сих пор, и это оказалось тем более приятно, что в Посаде имелось довольно много удовольствий, на которые можно было потратить деньги: от лакомств, театральных представлений и книжек до услуг дам легкого поведения, ласково называвшихся «цветочками», — хотя Камушек упорно отказывался воспользоваться и насладиться этим последним из упомянутых удовольствий.
