Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
Опаленные орхидеи повесили головы, краска на картине пошла трещинами, и любопытный жеребенок утонул в рыжем пламени.
***
В каморке на пыльном полу сидела девчушка с паучьими глазами, желтый свет лампы падал на ее руки, переливался на паутине, растянутой меж длинных черных пальцев. Девочка перебирала тончайшие нити, выводя симметричный узор. Наконец паутина блеснула в тусклых лучах света картинами настоящего.
Район города, принадлежащий Меруру, пожирал огонь до небес. И только дворец тельца стоял черной скалой в окружении голодного пламени.
Паутина выхватывала образы ночи, вспышками показывая их один за другим.
Тощая газель подхватила коромысло с пустыми ведрами, отскочила, спотыкаясь на звериных ногах. Отвернулась, приняв выдох янтарного пламени на рога, и унеслась в сторону озера. Она петляла меж таких же газелей, звонко отстукивая копытцами по мостовой, и передавала слух дальше — каждому, кого встречала: «Сам дьявол напал на обитель повелителя! Адское пламя унесет всех нас!»
Хрупкая козочка бегала между покосившимися трещащими домами и жалобно звала: «М-ме-естные жители! Е-есть кто живой?». Крепко держала спадающую белую шапочку с кокардой — алым крестом, и неустанно вопила: «В госпиталь! В госпиталь!». Испуганно перебирала короткими белыми ножками и резво перепрыгивала рухнувшие балки.
Высокие статные кони впрягались вместо животных в телеги развозить песок. Помогали друг другу, грузили мешки, вытаскивали из-под упавших стен раненых и на руках передавали нервным козочкам. Пряднут ушами и улыбнутся широкими зубами, подбадривая перепуганных девчушек. Успокоят, повторяя, что все вокруг лишь плод чудовищной случайности, не более. А сами мрачнее туч.
Быки снаряжались у арсенала, ожидая боя. Встревоженно мычали, начищали друг другу желтоватые рога, словно старый ритуал должен был им помочь. Оружие раздавал советник вассала, подбадривал, тревожно смотря на верных подданных Мерура телячьими глазами. Словно не замечал, что огонь подбирался все ближе, а беспокойные газели не справлялись. Пряднул коровьими ушами и, подобрав полы широкого зеленого одеяния, спрыгнул с мостков. «Закрывай!» — утробно крикнул командиру взвода и поспешил укрыться в замке.
Пауки бежали из своих хрупких домов на окраинах, выбирались из землянок и прятались в окружавшем город лесу. Кони выдавали инструменты и зорко следили, чтобы каждый был занят работой — копал ров, ломал слишком длинные ветки или засыпал песком корни деревьев в пожухшей листве. Если огонь достигнет леса, спастись не сможет никто.
Но там, где ни одна душа не подумала искать, по ходам чердака замка тельца бежала фурия. Распугивала гнездовья птиц, перескакивала через испуганных мышей, и пробиралась сквозь паутину, и лезла, поглощенная мыслями о мечте. Дикая жажда убийства наполняла воздух вокруг нее, желание мести пылало сильнее пламени, до дрожи пугая провидицу.
А в тесной каморке было комфортно. Разве что удушливо пахло пылью, копотью и мокрыми половыми тряпками. Мир снаружи сгорал, но в жалких застенках было прохладно, масляная лампа покачивалась под потолком, освещала юную провидицу. Длинные черные косы были туго заплетены ободом, скрывая шесть бездонных, без белка, без радужки, глаз. Жуткие, в четыре фаланги, пальцы судорожно сомкнулись, смяв паутину. Видения исчезли.
Девочка с силой зажмурилась, стараясь спрятаться внутри себя, закрыться, не дать волю жгучему чувству вины. Она знала, знала, что этой ночью все будет в огне. Но никому не сказала. Как же страшно умирать!
Но за закрытыми глазами не пылало пламя, не бились видения. Лишь тишина, звонкая яркая тишина. Не мрак, а всполохи лилового света, разбивающиеся со звоном в этой тишине. Знакомая до черточки фигура — распятый на девяти цепях ангел. Он снова звал ее. И она закричала, забиваясь в пыльный угол, к двери. Ангела она боялась больше смерти.
— Вот ты где, Арахна!
Дверь распахнулась, и девчушка полетела на пол. Тут же свернулась в поклоне и забила лбом о ковер возле ног господина. Мерур был страшно зол, и хотелось сжаться еще сильнее.
— Не бросать же тебя! — фыркнул он с такой силой, что кольцо в его носу покачнулось, а цепь с крыльями задрожала.
Провидица подняла голову и испуганно посмотрела на него, ожидая неминуемого наказания. Но он даже не замахнулся. Словно чувствовал жаркое дыхание смерти. За ночь похудел, алое одеяние в пол повисло на нем шелковой тряпкой. Щеки впали, очертя широкие скулы, губы превратились в тонкую линию, и только глаза смотрели не с грустью даже — со смирением. Он не знал, что его ждет, но был готов, хоть сам вряд ли это понимал. Мотнул головой, заведя могучие рога назад, снова фыркнул и сложил на груди мощные руки.
— Оставьте! Я сгорю вместе с городом! Я не заслужила прощения! — заплакала девчушка у его ног, снова уткнувшись лбом в пол.
Разметавшиеся черные волосы заелозили по алым туфлям господина, и Мерур поморщился от омерзения. Схватил провидицу за косу и поволок за собой. Она не упиралась, только выла в черные ладони и придерживала волосы.
Он тащил ее в покои по устланным коврами коридорам и деревянным ступеням. Мимо галереи старых доспехов для быков и лошадей; мимо гобеленов, изображавших его, хоровод рогатых детей и покойную телицу; мимо портретов всех крылатых, что когда-либо правили империей. Двери смыкались за ним, и вооруженные стражи огромными телами загораживали их. Облаченные в стальные доспехи, гордо отстукивали наточенными алебардами вслед господину.
Мерур отпустил черные косы только в комнате.
— Ну, плакса, что ты там увидела? — усадил девочку на пол возле кровати и навис над ней.
— Все в огне, — шмыгнула она носом, поднимая глаза. Огляделась, услышав за спиной, чуть повыше, всхлип и тихий плач. Чуть привстала, разглядывая перепуганных телят. Но они жались к друг другу, и нельзя была даже различить кто есть кто. Провидица поправила прическу, успокаивая ноющие корни волос.
— Это я и без тебя знаю! — господин сел на постель, и свора детей подвинулась, толкаясь и мыча, всемером едва помещаясь на огромной кровати.
Девочке стало страшно. Скажи она раньше, всего этого бы не было! Хотелось так думать. Но ее паутина, сколько она ее ни разворачивала, показывала одно — Мерур умрет. И, сглотнув, провидица продолжила.
— Дикая фурия нападет на короля быков, верша свое правосудие. Она сожжет весь город и сбежит, — зашептала провидица, закрывая руками голову. Она боялась удара.
Мерур молчал. Его телячьи уши дернулись, выдавая страх. Но он быстро взял себя в руки. Главное — решить, как быть.
— Ты говорила, что твои предсказания не всегда верны? — осторожно спросил он, смотря на нее грустными коровьими глазами. Бить не собирался.
