Галина Ли - Призрачные дороги
Вспомнилось нежное прикосновение к моей щеке.
Совсем не боялась меня певунья. Однако… выходит, я ей задолжал. И существенно! Не приди я в себя, меня ждало бы что-то невероятно гадостное. А уж остальных… Мы все теперь в должниках!
Эрхена, почувствовав пристальный взгляд, подняла голову, посмотрела мне в глаза и торопливо отвернулась.
Ладно, позже разберусь.
Так что же со мной было? Что за дерьмо? Неужели та хладнокровная тварь и есть моя… как там ее вампир называл… духовная матрица второго мира?
Я уставился на отдаляющийся берег, пытаясь восстановить в памяти каждую секунду боя. Нельзя допустить, чтобы это повторилось! Самое простое решение — больше никогда не заниматься поднятием мертвых. Можно даже пообещать себе. Поклясться. Да только я ведь не удержусь от такого соблазна. Конечно, неприкаянные души не встречаются на каждом шагу, но… есть одно место. И один старый должок… Небольшой такой… ценой в жизнь Таниты.
В первый раз со времени бегства из Сырта я почувствовал злобное удовлетворение — не напрасно возвращаюсь! Найду, чем душу потешить. Надо только разобраться с самим собой — Эрхена не всегда под боком будет.
Лодка ткнулась острым носом в песок, ее слегка качнуло. Этернус попрыгали в воду, сняв вес, и в два рывка вытащили посудину на берег, так что не пришлось мочить сапоги в холодной воде. Дождавшись, когда лодка опустеет, один из вампиров разделся, сел в нее, отплыл от берега, ударом кулака выбил доску из днища и прыгнул за борт.
Разумно. Нам обратная переправа точно не потребуется.
***
Часа через три быстрого шага по редколесью люди начали уставать. Первой стала спотыкаться служанка, не привыкшая к гонкам в темноте. Эрхена держалась неплохо, но и по ней было видно — девушка от слабости едва стоит на ногах. Да и Агаи выглядел не лучше: он толком не отдохнул, а колдовство вытянуло из парня последние силы. Лучше всех устроилась Морра: ее по-прежнему нес спасенный вампир, и девочка попросту заснула у него на руках. Не могу сказать, что мне нравилась такая "нянька", но выбирать не приходилось.
Мы держались недалеко от реки, пробираясь в прореженном дровосеками лесу. Андру шел, не делая скидок на чужую усталость. Когда служанка упала и не поднялась, один из вампиров, повинуясь молчаливому взгляду правителя, подхватил ее на руки, словно куклу. Еще один подошел к Эрхене, но она отказалась от помощи. Я бы тоже предпочел идти ногами, пока хватает сил.
Наконец, когда Ахи закатилась за горизонт, а небо посерело, князь объявил:
— Все! Привал.
Вампиры тотчас избавились от своих нош: близость с людьми была для этернус не в радость.
Мы с Лаланном первым делом сгребли в кучу опавшие листья, кинули сверху плащи и уложили Морру. Служанка устроилась с ней рядом, отключившись в одно мгновение.
Похоже было, готовить придется мне.
Я глянул на обессиленного сирин, привалившегося спиной к ближайшему дереву.
И с костром возиться тоже мне.
Хотя можно перекусить всухомятку, по-быстрому, все равно кроме нас с Лаланном никому до завтрака дела нет.
Я полез в мешок за лепешкой и сыром, отмахнул по ломтю от каждого и перекинул Рису. Агаи уже заснул, мы не стали его тревожить: поесть можно и на ходу.
Пока мы ели, князь отправил этернус в караул. Ну, хоть об этом не приходилось тревожиться.
Прожевав последний кусок, я завалился спать.
***
Белые перья облаков, растянутые над землей туманным веером, не мешали рассмотреть ни блестящую ленту реки, ни золотистые кроны деревьев. И яркие всполохи жизни под переплетением веток я тоже прекрасно видел, как и чернильную нежить, прячущуюся от дневного света в норах. Еще внизу кровенели пятна, не ярко-алые, как люди или животные, а цвета темных сгустков свернувшейся крови. Не люди, не нежить. Потерянные души, зависшие между миром мертвых и миром живых, проклятые, жаждущие, вечно голодные. Опасные и для того, и для этого мира. И над всеми ними зависло ослепляющее светило: огромное, с рваными краями, растянутыми во все стороны, словно щупальца. Мгновение, и я скорее почувствовал, чем увидел, как на необъятном диске вспыхнул белый круг, вспух куполом и лопнул, словно мыльный пузырь. Обжигающие брызги закрутились в невидимом вихре и понеслись к земле с огромной скоростью, прихватив меня по дороге. Я влился в этот ослепительный поток, стал его частью и, падая, разглядел крохотные фигурки на земле. Они становились все ближе и ближе, пока я не смог различить их лица. Знакомые лица: Лаланн, Агаи, Эрхена, Морра, Андру.
Стоило первой волне коснуться вампира, как его лицо посерело, став цвета пепла, и пошло трещинами. Вторая превратила вампира в груду обгоревших костей.
Мучительный вой разнесся над землей — смерть добралась до множества существ. Мою незримую плоть захлестнуло чужой болью, закрутило, ударило о землю, и я почувствовал, что рассыпаюсь на части.
Проклятье! Я вскочил на ноги, выхватив нож раньше, чем сообразил, что делаю, и застыл в напряженной позе. Вероятно, вид у меня был дикий, потому что этернус князя тут же выдернули клинки, выискивая взглядом опасность. И тут до меня дошло — это всего лишь сон!
Холера на мою голову… Сроду ничего не снилось, а тут такая дрянь!
Я убрал оружие в ножны и выругался:
— Чтоб этой фее грез в одном месте повылазило!
Кровососы тут же расслабились, одарив меня насмешливыми взглядами.
Вот только этого не хватало. Осины на этих пиявок нет.
— Кошмары, Дюс? — вежливо поинтересовался Андру.
Я вспомнил, как пошло трещинами и осыпалось во сне его лицо, и сплюнул.
— Угадали, Андру. Притом с участием вашей светлости.
— Позволите узнать, что вам снилось? — склонил голову на бок этернус, не сводя с меня внимательных глаз. Его сильно заинтересовало сновидение.
— Хотите податься в гадалки?
Правитель нежити усмехнулся:
— Вы существо двух миров, может статься, вам попросту подали весточку.
Слова князя заставили меня задуматься. Кто знает, может правда надо рассказать?
— Мне снились солнце, облака и все мы. А когда подул ветер, вы превратились в горстку обугленного праха. И не только вы, Андру.
Произнеся последнее слово, я почувствовал себя идиотом вроде придворных куриц, что шепчутся по углам дворца, тыкая мягкими пальчиками в позолоченные тетради.
Но вампир воспринял мой бред совершенно серьезно — нахмурился и тихо спросил:
— А другие? Что стало с другими: с людьми, сирин и вами?
— С ними — ничего, со мной… я не понял. Стало больно.
