Пирс Энтони - Золото дракона
Бастскин попятился. Руки инстинктивно дернулись к ширинке штанов. Он, видимо, вспомнил чем может грозить подобный промах.
Стражник отбросил его, оценивающе оглядывая Джон, лихорадочно натягивающую панталоны, и очевидно увидев все, что считал необходимым, кивнул:
— Первый сорт! Получим награду за такую находку! Пойдем со мной, девушка!
Другого выбора не было. Джон, не глядя по сторонам, пошла следом за стражником. У двери, скорчившись, стоял Том.
— Сэр, вспомните…
Стражник приостановился.
— Да, ты позвал на помощь.
— Они убьют меня, если…
— Ладно, переведу тебя в отдельную камеру, — решил стражник. — Пойдем.
— Больше ничего не смог придумать, — прошептал Том девушке.
Та быстро коснулась его руки.
— Знаю.
Но тут ее втолкнули в загон, где содержались девушки, а Тома повели в одиночную камеру. Джон не знала, увидит ли его снова когда-нибудь.
9. Рынок девушек
На Рынке Мальчиков воняло немытыми телами и башмаками, заляпанными навозом. Рынок Девушек был почище, но Джон боялась его гораздо больше. Мальчиков отправляли на тяжелые работы, но девушек покупали для развлечения, а эта участь была гораздо худшей.
Джон оказалась в темной камере, где восемь-десять девочек, погруженных в тяжкие мысли, молча сидели по стенам.
Джон стоически перенесла необходимые процедуры — ее раздели, проверили, чтобы убедиться в девственности и отсутствии болезней, вымыли холодной водой и обрядили в рубашку из грубой ткани и шлепанцы. Теперь Джон стояла перед девушками, ощущая обнаженное тело под рубашкой. Видимо девушек, выводимых на продажу, раздевали догола, чтобы покупатели смогли оценить их достоинства.
Однако Джон ухитрилась сохранить остатки гордости — ей удалось пронести в камеру драконьи ягоды, спрятав их за щекой. Конечно, они были совсем ей ни к чему, но сильнее всего жгло желание доказать, что они не смогут раскрыть все ее секреты и лишить последней собственности. Правда, вкус ягод был ужасным, хотя Джон даже не надкусывала их — щека страшно онемела. Но ей удалось пронести ягоды мимо бдительных надзирателей, и девушка находила в этом утешение, хотя и слабое.
Джон сделала шаг вперед, пошатнулась от внезапной слабости и чуть не упала, попыталась выпрямиться, но ноги подкосились и девушка рухнула на пол.
Подбежала девушка постарше и нагнулась над Джон.
— Знаю, милая, в первый раз это так тяжело! Они тебя били?
Джон открыла рот, но говорить не смогла. Изо рта вывалились смятые ягоды.
— Господи! Неужели? — воскликнула девушка, и подняв ягоду, покачала головой. — Они!
— Я просто не хотела, — начала Джон, но тут голос вновь изменил ей — на пол вылетело еще несколько ягод.
— Ты их глотала?
— Нет. Я только…
— Грэкл! Тэнеджер! — позвала девушка. — Скорее сюда! Поднимите ее, тащите к ведру и промойте рот хорошенько! Быстро! Может, еще не поздно!
Две коренастых девушки тут же повиновались.
— Но ведь я не ругалась, — запротестовала Джон.
Старшая девушка рассмеялась.
— Ругаться! Кто на это обращает внимание? Неужели не знаешь, что это за ягоды?
— Нет. Нашла их у логовища дракона.
Грэкл и Тэнеджер наклонили ей голову над ведром.
— Полощи хорошенько!
Джон повиновалась, и делала это снова и снова, пока не исчез вкус ягод, хотя во рту все болело.
— Думаю, выживешь, — сказал девушка. — Как тебя зовут? Я — Торнфлауэр.
— Джон, просто Джон, — пробормотала она, чувствуя себя обойденной. У девушек были такие красивые имена.
— Мы сами их придумываем, — пояснила Торнфлауэр, словно прочитав мысли Джон, — чтобы скрыть наш позор. Пусть никто из родных не знает, что случилось с нами.
— О, да… Но эти ягоды…
— Они страшно ядовиты! От одной ягоды человек заболевает, от двух — теряет сознание, от трех — умирает. А у тебя во рту целая дюжина! Зачем ты сделала это?
— Из чистого упрямства! Хотела скрыть что-нибудь от них и доказать, что я могу сделать это, а кроме ягод ничего не было.
Торнфлауэр покачала головой.
— Понимаю… Но драконьи ягоды! Подумать только, класть их в рот! От одного этого можно заболеть!
— Теперь знаю, — слабо пролепетала Джон.
— Тебе лучше выбрать комнату и лечь. Нужно восстановить силы пред завтрашним аукционом. Если увидят, что ты больна, подумают притворяешься, и изобьют до полусмерти. Церемониться не будут. Какую комнату хочешь?
— Можно выбрать? — удивилась Джон.
— Во всех есть свободные топчаны. У нас тут не то, что у мальчишек!
Джон нерешительно оглядела комнаты. Все открывались в основную камеру, в каждой стояло по два топчана. Кто-то лежал, что-то сидел, склонив голову на руки. Вообще обстановка была лучше, чем у мальчиков: владельцы не хотели портить красоту девушек, снижая тем самым цену на товар.
В одной из комнат, в углу, скорчившись сидела девушка, прижав ладони к ушам.
— Что с ней? — спросила Джон.
— Это Фламбо, ей хуже всех. Она круглоухая. Поэтому и закрывает уши.
— Круглоухая? — встрепенулась Джон.
— Ну знаешь, ребенок пришельца с другой планеты. Они, в общем, похожи на нас, и если бы не эти ужасные уши…
— Я буду жить с ней, — решила Джон.
— Она не станет говорить с тобой, — предостерегла Торнфлауэр. — Хочет умереть.
Джон, нагнувшись, подобрала выпавшие изо рта ягоды:
— Ну что ж, может это годится…
— Ну и нервы у тебя? — восхищенно заметила Торнфлауэр. — Но лучше стражникам не знать, кто ей дал ягоды, иначе…
— Меня изобьют, — закончила Джон. — Никто не проговориться?
— Никто, — заверила Торнфлауэр.
— Спасибо. Мне здесь нравится больше, чем на Рынке Мальчиков.
— Ты была там?
— Притворялась мальчишкой. Бастскин обнаружил и пытался…
— В первый раз хуже всего, — вдохнула Торнфлауэр. — Я помню, мне тогда было десять.
— Изнасиловали в десять лет?! — в ужасе спросила Джон.
— Да, в первый раз. Пожилой мужчина. Он не был слишком жесток, только очень грязен и неуклюж. Я чувствовала себя так, будто умираю.
Джон снова взглянула на круглоухую девочку.
— Так она поэтому?..
— Конечно. Я думала, ты поняла. За нее дадут мало, так что стражники знали — терять нечего.
— Стражники?
— Да ты совсем глупая! Неужели не знала? Ну конечно, нет, ведь они не делают этого с девственницами, только с такими как мы.
— И… и с тобой?
— Со всеми. То — есть, с кем хотят. Если мы подчиняемся, делают кое-какие поблажки — дают больше еды или воду приносят. Если же нет… ну тогда дело плохо.
— И Фламбо…
— Дралась, как дикая кошка. Она здесь новенькая, как ты. Ничего не понимала.
