Стивен Бауер - Завет Кольца
Раздается звук рога — это сигнал к наступлению. Все как один, как единое живое существо, мы бросаемся на врага.
Безымянный должен применять все свое искусство, чтобы отражать нападение вампиров. Даже если мы этого не замечаем, он защищает нас и направляет их адскую силу обратно в Абиссус, в преисподнюю, в которой они рождены и из которой черпают силу. Считается, что в случае крайней необходимости они вызывают оттуда черных воинов, которые на языке теней зовутся абис-кели…
Одержав победу, трудно выразить пережитое словами. На поле брани лежат молодой и старый, человек рядом с великаном, эльф рядом с вампиром. Для того, кто мертв, все уже позади.
Никого не оставляют умирать на поле сражения; тяжело раненные получают последний, избавляющий выстрел. Важно исполнить этот тяжкий долг до наступления ночи, потому что под покровом тьмы появятся вампиры, и того, кто достанется им живым, ожидает худшая судьба: души их в преисподней будет терзать Черный Господин. Так что лучше умереть в честном бою и сразу отправиться к праотцам!
Скольких я избавил от страданий в тот вечер, не помню. Отдалившись от своих товарищей, я нагнулся, чтобы взять себе красивую пряжку, которая больше не пригодится мертвецу, и вдруг услышал за спиной шорох.
Резко распрямившись, я обернулся и занес свой меч, но никого не увидел.
Держа меч наготове, я стал продираться сквозь кусты. Ведьмовская сила, пропитавшая эту землю, сказалась и на растениях: листья были вялыми и блеклыми. Вообще удивительно, что здесь что-то росло!
Солнце уже садилось, когда среди неверных теней я увидел вампира. Он лежал на земле, из раны на груди сочилась кровь. Оружия при нем не было. Не знаю почему, но я медлил, вместо того чтобы сразу убить его. Может быть, потому, что он умоляюще смотрел мне в глаза? О чем просил меня вампир? Самое большее, на что он мог надеяться, это быстрая смерть!
Я не мог понять, в чем дело. У меня было чувство, как будто я вот-вот совершу большую ошибку. На вампиров полагалось реагировать мгновенно — без всяких рассуждений убивать, пока не убили тебя или не забрали твою душу.
Я глядел на лежащего. Он старался дотянуться до лежащей в траве склянки.
Не отрывая глаз от моего лица, вампир осторожно взял ее в руки, вынул пробку и пролил несколько капель на рану. То, что я увидел, обескуражило меня: там, куда капала жидкость, рана превращалась в свежий рубец. Считалось, что вампиры не способны создавать целебные зелья — это умели только люди.
Вампир высокомерно вздернул подбородок и оскалил зубы. В тусклом свете блеснули два клыка. Я крепче сжал меч.
— Прежде чем ты убьешь меня, мой друг, ты должен кое-что попробовать, — он провел кончиками пальцев, на которых поблескивали остатки бальзама, по своим векам. — Вот так. — Ничего не произошло… Что скрывалось за иронией, когда он называл меня другом?
Была ли это хитрость, не знаю, только вдруг моя левая рука потянулась вперед, и я взял колбу. Серебряная пробка была сделана в виде человеческого черепа. Наверное, мой противник был из знатного рода, если так можно сказать о вампире.
Я осторожно поднес колбу к носу и понюхал. Запаха я не почувствовал никакого, но на глазах почему-то выступили слезы и комок подступил к горлу. Как под воздействием неизвестной силы я зажал пальцем горлышко, опрокинул бутылочку и почувствовал на пальцах вязкую прохладную жидкость.
Я больше не слушал предостережений внутреннего голоса и смазал бальзамом веки.
Почва ушла у меня из-под ног. В последний момент я увидел, как вампир бросился вперед. Я хотел занести меч, но он выпал у меня из рук. И колба тоже… Вампир ловко поймал ее в воздухе.
В глазах двоилось: передо мной были два одинаковых, как бы нарисованных на стекле изображения, которые кто-то медленно разводил в стороны. Кружилась голова, казалось, что стеклянные изображения вот-вот разобьются, и тогда в мире ничего не останется, все погрузится во тьму.
Вместо этого картины поменялись местами: сверху оказалась нижняя и наоборот.
Теперь окружающее представлялось мне в другом свете.
Я лежал на земле, уткнувшись носом в корень какого-то куста. Приподнявшись на локтях, я взглянул вверх и увидел вампира, но…
Передо мной сидела девушка с удивительно светлыми волосами, ее серые глаза внимательно смотрели на меня. На ней была светло-серая туника с разрезом на груди, открывавшим свежий розовый шрам. Туника, подхваченная светлым поясом, была испачкана в крови. В руках у девушки была колба, закрытая пробкой, больше не похожей на человеческий череп. На земле лежал черный меч с грубой рукояткой из кожи. А где… мой меч? Едва пошевелившись, я почувствовал запах давно немытого тела. Я осмотрел себя с ног до головы. На мне была не форма, которую я ожидал увидеть, а серые лохмотья и поверх них длинная черная кожаная куртка, застегнутая на ржавые пуговицы. На ногах были не сапоги, а тяжелые, пропитанные грязью опорки, кое-как поддерживаемые порванными во многих местах и связанными узлами кожаными ремнями.
— Что это? Что это? — пробормотал я, попытался встать на ноги, но тут же снова рухнул на землю.
Незнакомка бросилась ко мне, прижимая палец к губам — тише! Вблизи она была божественно красива.
Я потер лоб, и мои пальцы нащупали спутанные грязные волосы, а выше — шлем. Я сдернул его с головы. Он был покрыт ржавчиной.
— Что случилось? — прошептал я. У меня было такое чувство, будто я очнулся от кошмарного сна.
— Старайся вести себя тише, — шепотом сказала девушка. — Твои товарищи еще на поле. — Она говорила голосом вампира, но без высокомерия и насмешки.
— Кто ты? — опять шепотом спросил я. — И что со мной произошло?
— Я — Энея, эльфийка, — сказала она к моему удивлению. — Но сейчас лучше помолчать. Вряд ли нам повезет во второй раз.
Я воин, поэтому приучен молчать. Несмотря на то что в моей голове вихрем крутились вопросы, я тихо лег на землю и больше ни о чем не спрашивал. Потом мы осторожно поползли между кустами; стал виден край поля. Теперь оно казалось намного меньше и зеленее, чем раньше.
Солнце клонилось к закату. Оставалось примерно два часа до наступления темноты. Мне было плохо; голова раскалывалась; я даже не помнил своего имени. Мои бывшие товарищи ушли с поля. Дважды один из них так близко подходил к нашему укрытию, что я уже держал меч наготове. Как ненавистны были мне их фигуры, которые я несколько часов назад принимал за своих собратьев! Согнувшись, они шныряли туда-сюда; из-под ржавых шлемов смотрели безучастные глаза.
А как выглядел я сам! Дурно пахнущие лохмотья, ноги в блошиных укусах, желтые, обломанные ногти. Под воздействием какого внушения я выдерживал все это?
