Ольга Силаева - Драконье лето
— Ой ли? Если нет куска хлеба во рту, что тебе до других?
— Ты голодала? — Марек спросил в упор.
Я вздохнула и откинулась на подушку.
— Каждый выбирает, что ему дорого, — сказал Марек. — Если огонь — все, чего ты хочешь, я не смогу тебе помочь. Впрочем, — он улыбнулся, — я не навязываюсь.
— Спасибо, — вздохнула я. — Только вот завтра, когда я проснусь, мир ничуточки не изменится. Сколько правильных слов ни скажи, а…
— …свинья везде грязь найдет, — закончил он. — Если кто-то твердо решил удариться в холуйство, не нам его разубеждать. Но кто сказал, что мы должны жить, как решили остальные? Что, часовщик в Теми хуже мага в Галавере, потому что так сказал Анри де Верг?
— Пепел, Марек, да что тебе от меня нужно? — Я повысила голос. Фигура на соседней кровати заворочалась, и я продолжила шепотом: — Мы знакомы всего полдня! Я даже не знаю, волшебница ли я! А ты заранее толкаешь меня домой, расписываешь прелести сельской жизни, говоришь о гордости — с какого перепугу? Не потому ли…
Я осеклась.
— Потому что моя сестра хотела бы, чтобы я тебя предупредил, — очень внятно сказал Марек. — Анри не единственный, кто считает людей ниже себя, и он еще из лучших. Драконы считали нас пылью. Потому что жизнь среди магов — не сахар, если ты не сильнее их, а ты должна быть сильнее, Лин, ведь сквозь любую магию сияет и пробивается человеческое. Потому что ты не готова ни выбрать другое ремесло, ни уйти путешествовать, как твои сверстники.
— И что мне делать? Возвращаться в Темь?
— Да нет же, — Марек присел рядом с кроватью. — Если поймешь, что можешь быть кем угодно, ты свободна. Если приклеишь себе ярлык «без огня я никто», сломаешься.
— Но я хочу быть волшебницей… — тихо, отчаянно прошептала я.
Он тяжело вздохнул и встал.
— Значит, ничего не получится. Прости. Мне почему-то кажется, что с огненным именем дело не выгорит, извини за каламбур. Когда мечта разбивается вдребезги, трудно уберечься от осколков. Я пытался понять, чем тебе помочь.
— Марек…
Он обернулся от двери.
— А ты уклонился от осколков? Там, в Вельере? Или сам стал — кем? Челядью у сильных и свободных?
Марек грустно улыбнулся. Покачал головой. И закрыл за собой дверь.
Я сердито окулечилась и уткнулась носом в подушку. Перед взором проносились картинки: Анри фыркает: «Прислуга-а», Квентин отводит взгляд, Марек мягко уговаривает меня забыть об огненном имени.
Похоже, мэтр был прав насчет магов.
Чесались глаза. Но плакать не хотелось.
Ни капельки.
Утром я проснулась от криков со двора. Соседняя постель была смята, цветное одеяло комом валялось на полу. Я машинально потянулась к вещам — кортик исчез, но под матрацем я ощутила что-то твердое. Ага, Марек задержался не просто так!
Выудив кортик из-под матраца, я потянулась за одеждой. Нога уже не болела, под коленом темнел небольшой синяк. Забавно: вчера в это время — ну хорошо, часов на пять раньше — я одевалась у себя дома. Всего один день, а кажется, что… а, кстати, что?
Кажется, что я совсем другая. С утра голова свежая, и гадости за ночь исчезают? Нет, не только. Дома на меня привыкли смотреть, как выразился бы мэтр, определенным образом: проще говоря, как на надоедливую девчонку с манией величия. А Квентин, Марек, Анри меня не знают, и с ними можно вести себя как угодно. Иначе.
Может, Марек вчера об этом и говорил?
Я наскоро умыла лицо и руки в холодной мыльной воде, собрала вещи и сошла вниз.
В зале было тихо и солнечно. Анри и Марек удобно расположились за столиком в дальнем углу.
— А вот и Лин, — приветливо сказал Марек.
— Лучше бы завтрак, — буркнул Анри и снова уронил голову на руки.
— Мы проснулись полчаса назад, — пояснил Марек, — и сразу отправились на поиски съестного. Увы, остальные дилижансы укатили с белой зарей, а радушные хозяева посчитали, что сейчас слишком поздно для завтрака, но слишком рано для обеда. К счастью, мне удалось их переубедить.
— Как они осмелели с утра пораньше, — сказала я, усаживаясь рядом с Анри. — С чего бы вдруг?
— Я сделал все, чтобы изгладить первое впечатление, — развел руками Марек. — Как видишь, у вежливости есть и обратная сторона.
Со стороны кухни вошла угрюмая женщина средних лет. Не здороваясь, она бухнула на стол миску с картошкой, рядом поставила доску с крупно нарезанным черным хлебом. Так же молча и неулыбчиво она расставила по углам стола тарелки и вышла.
— Неожиданный ход, — ошеломленно пробормотал Анри. — Поверите ли, я не нашелся, что сказать.
— Может быть, повторишь трюк с плетью? — раздалось над моим ухом.
К нашему столику неслышно подошел Квентин.
— Где ты был?
— Гулял неподалеку, — он уселся напротив. — Ты меня искала?
— Нет, просто интересно, — я с любопытством посмотрела на него. Выглядел Квентин куда лучше, чем накануне ночью, но на тыльной стороне запястья багровел свежий ожог, а левый рукав был сожжен до локтя.
— Упражнялся? — Марек указал на раненую руку.
— Хотел повторить мой вчерашний фокус, — едко бросил Анри. — Я выполнил его одной рукой, и он хочет знать как.
Квентин пожал плечами.
— Вторая рука действует как громоотвод, — сказал Марек. — Мой сонный друг, — кажется, он толкнул де Верга под столом. Анри немедленно выпрямился и смерил Марека ледяным взглядом, — прекрасно владеет этим искусством, но он воистину один из немногих. Почти все нам приходится открывать заново.
— Но это возможно? Чародействовать одной рукой?
— Возможно, — глаза Марека сузились. — Зачем тебе?
— Чтобы стать вровень со мной, разумеется, — зевнул Анри. — А заодно на случай, если наше молодое дарование останется без пальцев.
Квентин и ухом не повел.
— Картошка остыла, — заметил он. — Я подогрею.
Я не успела глазом моргнуть, как жесткий край миски оказался у меня в руках. Квентин уронил кисти на стол, и на ладонях расцвел прозрачный костер — младший брат того, что вчера устроил Анри.
— Ты успел научиться розе? За ночь? — спросил Марек неестественно спокойным тоном.
— Дважды два — четыре? — Квентин приподнял бровь.
— Слишком быстро, — Марек закусил губу. — Даже Эйлин не смогла бы…
— Эйлин сплела кнут, это ее игрушка, — резко сказал Анри. — Ее ветер и огонь.
— Плоть и кровь…
— Неважно! Он всего лишь повторил первые шаги чужого заклинания. И, откровенно говоря, все это сюсюканье начинает меня раздражать.
Анри поднял руку, сделал резкий жест, и меня обдало горячим воздухом. Невидимые пальцы вырвали из рук миску, и та с глухим звоном приземлилась на стол.
