Виктор Кувшинов - Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)
Ян не знал, сколько раз и как сильно прокалывалась Саша в болтовне с Парашей, но за ужином их ждала еще серия таких нестыковок. Первый ляпсус возник, когда Сашенька с непосредственностью ребенка подскочила к столу и уселась за него, подумав, что все вокруг ждут только ее. Ян сообразил, что Саша, видать, была приучена когда-то, что кавалеры стоят у стола и ожидают, пока все дамы не сядут, и не заметила, что все домочадцы замерли, пока хозяин не даст своего благоволения на ужин. Поэтому Ян, якобы подхватив под руку, случайно упавшую на сидение Сашу, и поставив ее на ноги, заявил:
– А вот и наша шалунья подоспела! – интенсивно подмигивая ей одним глазом.
Слава богу, девушка быстро соображала и, скромно потупив глазки, улыбнулась, будто ничего не произошло.
Хозяин, напыжившийся, как индюк, выждал минутку и дал команду:
– Ну, с Богом! – видимо эта фраза в соответствие с местным домостроем, одновременно заменяла и молитву, и напутствие домочадцам, так как все облегченно уселись на лавки и принялись за еду, черпая себе варево из чугунка в строгом соответствии рангам – сначала хозяин, затем мужики, а потом уже бабы и дети по старшинству.
Ян заметил, что все-таки быт крестьян был здесь довольно продвинутым, так как ели они из керамических плошек – каждый из своей, и даже ложки из твердого дерева были не только для своих, но и гостям нашлись. Пища была простой: каша, овощи, хлеб. Пока Яна устраивало все. Хозяин даже достал шкалик с вонючим самогоном и угостил нового батрака. Алекс отказался, сославшись на молодость.
Для Яна настало тяжелое испытание – вести беседу с Артемом и не проколоться в мелочах. Он, как обезьяна, передразнивал манеру хозяина вести себя за столом и беседовать, постоянно приговаривая: "Понимаешь, вот!" или "Это, однако, да!", на что хозяин довольно гудел в ответ: "Эт тебе не лаптем щи хлебать!" или "А то как?!".
Беседы тоже велись обстоятельные, начинаемые вопросами вроде: "А что, травы нынче хорошо поднялись?" или "Как скотина, этот год, без потерь перезимовала?".
Хозяин только заливался басистым соловьем, радуясь возможности похвастаться перед нищим мужиком, и не замечая некоторых нескладух в поведении и разговорах пришлых людей. Однако не обошлось и без вопросов со стороны любопытного крестьянина.
– А вы что, бежите от своего мага? – ни с того ни с сего спросил крестьянин и выжидающе уставился на Яна.
– Ох, бежим! Так далеко уже убежали, что и мест не упомнить. Наши места болотным волшером звались.
– Не знаю такого, – недоверчиво сказал Артем, наливая еще по стопарику – Потому и не знаешь, что мы все лесами, да лесами. Не знаю, сколько уж и волшеров прошли. А жизнь у нас была – сплошное рабство и нищета. Лучше в дороге сдохнуть, чем так жить, – дальше Ян врал, как мог, а хозяин все въедался своей недоверчивой мыслью в мелкие детали. Тогда Ян вдруг сообразил, что надо врать по крупному, чтобы тебе поверили.
Он рассказал сказку про то, как болотный маг съедал крестьянских девиц и разводил сумасшедших драконов, питающихся, в свою очередь, зрелыми мужиками и откладывающими за это магу молодильные яйца, которые маг ел, в свою очередь, и поэтому оставался бессмертным со времен сотворения мира. Почему и пришлось удирать Сашеньке и Яну, чтобы не быть съеденными магом или драконами. Это прошло на ура. Ян только заметил, как после его рассказа над столом зависла мертвая тишина. Все заворожено слушали его бредятину, и было такое впечатление, будто даже Сашенька поверила его рассказу. С этого момента он стал бесспорным лидером коллектива и впоследствии все домочадцы по очереди, время от времени приставали к нему с уточняющими вопросами на счет длины зубов драконов и количества поедаемых магом девушек или яиц.
Другой проблемой стало, как и предполагал Ян, неравнодушие хозяина к новой батрачке. Однако изрядная скученность мешала тому приставать к Сашеньке. Спать улеглись прямо на полу рядком в горнице. Ян, видя расположение Саш друг к другу, хитро усмехнувшись, лег прямо посреди комнаты, указав Алексу лечь рядом и поместить Сашеньку у стены. Так что Сашу "прикрывал" от посягательств "брат", а уж их обоих прикрывал "дядюшка" Ян. Хозяева спали в светелке, а дети на полатях у печи…
Саша тихо лежала у стенки и прислушивалась к дыханию Алекса. Мысли слепо бились о стену беспамятства, как ночные мотыльки в освещенное окно. Она чувствовала, как их закручивает волна новой жизни и у них складываются какие-то отношения, но обычно, связи между людьми строятся на опыте их жизни. И какой-то опыт у нее был – она могла сказать, что и как надо делать в разных ситуациях. У нее было четкое отношение ко многим вещам и событиям, но конкретные факты были словно стерты из ее памяти. Она чувствовала, что Алекс оказался точно в таком же состоянии одинокой души, выброшенной прихотью судьбы на берег чуждого мира. И это общее, какое-то ущербное состояние их внутреннего мира сближало их сильнее любых внешних обстоятельств. Даже Ян не был так обделен – он хоть что-то помнил из своей прошлой жизни, а им было просто не на что опираться в своих мыслях и поступках. Она вдруг ощутила такую смертную тоску по неизвестному, утраченному ей миру, что слезы сами навернулись на глаза. Вдруг она ощутила легкое касание и поглаживание по волосам.
– Не грусти, я всегда буду с тобой рядом! – раздался еле слышный шепот в самое ухо.
Она, не выдержав, повернулась лицом к Алексу и уткнулась ему в рубашку, совсем разрыдавшись. Но теперь это были слезы облегчения, смывавшие тяжесть одиночества с ее души. Она прижалась к парню и затихла, как маленький ребенок, нашедший спасительное прибежище в объятиях мамы или папы. Кто были ее родители? – она не знала. Теперь Алекс заменил ей и родителей и весь прошлый мир. Они молчали.
Алекс только тихонько поглаживал ее волосы, ни о чем не спрашивая и чувствуя ее душу, как бы молча отвечая на все ее незаданные вопросы. Ей было так с ним хорошо! Ее душа сейчас просто отдыхала, забыв обо всех тяготах и страхах неласкового мира. Она несколько раз порывалась что-то сказать или спросить, но останавливалась, понимая ненужность и напрасность слов. Наконец в ней созрело то, что она хотела обязательно сказать Алексу. Она приподнялась и, потянувшись вплотную к его уху, шепнула:
– Саша, спасибо тебе за все!
– За что, милая моя? – послышался удивленный шепот.
– За все! За то, что ты есть, за то, что ты понимаешь меня без слов, за то, что ты снял с меня камень тоски и одиночества! – с жаром прорвались все ее чувства наружу.
– Но за это не надо благодарить! Ведь я люблю тебя и получаю те же чувства взамен! Без тебя мне в этом мире было бы так же одиноко, как и тебе, – Алекс отважился и, найдя в темноте Сашенькино еще мокрое от слез лицо, осторожно поцеловал ее, почувствовав, как ее губы встрепенулись от переживания, но не отодвинулись, а наоборот, ласково приоткрылись ему навстречу.
