Гордон Корман - Фальшивая нота
Алистер Оу тяжело ступал по залам Дома Моцарта, больше, чем обычно, опираясь на свою трость с алмазным набалдашником. Разумеется, он уже знал, где находится второй ключ, но раз уж он здесь, в Зальцбурге, то надо проверить все до конца. Лишняя предосторожность никогда не помешает, рассуждал он.
Но все-таки возраст давал о себе знать, и, пройдя несколько залов со старинной мебелью и музыкальными инструментами восемнадцатого века, он почувствовал усталость. Он уже далеко не тот молодец, который когда-то изобрел буррито для микроволновки. Славные были времена! Но, увы, все лучшее позади.
Он присел отдохнуть на скамеечке для посетителей. Деньги почти все ушли, как, впрочем, и молодость. Меньше всего ему сейчас хотелось носиться по свету в поисках сундука с сокровищами Грейс Кэхилл. Да, но каким, однако, сокровищем! Фантастическое богатство, безграничная власть. Это бы вернуло ему былую славу, его буррито, и дало бы даже нечто большее.
Он почти не спал всю прошлую ночь. По правде говоря, его мучила совесть из-за вчерашнего инцидента с детьми Кэхилл в туннеле. Его не предупредили, что такая маленькая взрывчатка спровоцирует завал. Он хотел всего лишь припугнуть Эми с Дэном. Несмотря на то что это дети, все же они его противники, а противника надо побеждать. Но он бы никогда себе не простил, если бы с внуками Грейс произошло что-то ужасное.
Почти до трех часов ночи он смотрел новостной канал. Если с американскими детьми произошел несчастный случай, об этом наверняка скажут по телевизору. Будь она неладна, эта Грейс, за то, что сделала их врагами…
Он так и не закончил свою мысль. Уснул глубоким сном, едва — только на секунду — закрыв глаза. Усталость и бессонница дали о себе знать.
— Боже мой, еще один Моцартхаус.
— Я тут ни при чем. Это дядя Алистер, — сердито ответила Эми.
До этого Нелли обзвонила все отели и пансионы города, чтобы узнать, где проживает Алистер. После двух часов смертельной тоски вблизи отеля «Амадеус» Эми и Дэн наконец дождались своего старшего соперника и последовали за ним в Дом Моцарта.
И вот теперь они, прячась за роялем, смотрели на сухопарую фигуру своего дядюшки, расположившегося на скамейке.
— Отличное веселье, лучше не придумаешь! — жаловался на жизнь Дэн. — Этот парень — просто душа компании! Да ему сто лет в обед! Эй, а чего он не шевелится?
Эми посмотрела на Алистера. Его челюсть отвисла, рот открылся, и голова свесилась набок.
— Он умер.
Дэн вытаращил на нее глаза:
— Правда?
— Да нет, глупый! Он просто спит. Давай попробуем засунуть приемник к нему в карман, пока он не проснулся.
— А если он проснется? — не отставал Дэн.
Эми достала чип из кармана джинсов.
— Надо попытаться. Стой здесь.
Было еще рано, и единственными посетителями, кроме них, была молодая пара с норвежскими флагами на рюкзаках.
Эми подождала, пока норвежцы пройдут мимо, и тихонько подкралась на цыпочках к спящему дяде. Она осторожно достала приемник. Вдруг Алистер переложил руку к себе на грудь. Если она промахнется… Из груди дяди вырвалось что-то среднее между храпом и икотой. Эми замерла на месте, Алистер дернулся, повернулся и продолжал спать дальше.
«У меня ничего не выйдет. Малейшее прикосновение — и он проснется…»
И вдруг взгляд ее упал на стоящую рядом трость. Эми решила прицепить чип к ней и стала искать какую-нибудь щелочку, куда можно было бы его засунуть.
Дэн изо всех сил пытался ей жестами что-то объяснить. «Ну чего тебе надо, мелочь?»
Но наконец она распознала его жест. Он пытался ей показать, как будто что-то отвинчивает. Она схватилась за набалдашник и повернула его. К ее радости, рукоятка начала откручиваться.
Замечательно! В набалдашнике было специальное место для бриллианта, и туда же прекрасно поместился приемник.
Она уже собиралась закрутить рукоятку, как вдруг заметила, что сама трость была внутри пустой. Странно, вроде трости делаются из цельного дерева. А вдруг?..
Она перевернула трость вверх дном и, прищурившись, одним глазом заглянула внутрь. Там что-то есть! Туго свернутый в трубочку лист бумаги!
Тайник дяди Алистера!
Одна легонько подцепила край бумаги и вытащила ее. Это был старый, хотя и не такой, как рецепт, который они похитили у бенедиктинцев, пожелтевший от времени документ. Трясущимися руками Эми развернула рулон. Печатные буквы, непонятный язык и имя, которое сразу же бросилось ей в глаза:
WOLFGANG AMADEUS MOZART
Это было единственное, что ей удалось прочитать, но интуитивно она поняла, что это было именно то, что они искали в катакомбах аббатства Святого Петра.
«Значит, вы перехитрили нас, — думала Эми, глядя на своего спящего дядюшку. — А мы, видимо, недооценили вас».
Дядя Алистер всхлипнул во сне, и веки его задрожали, словно бы подмигивая ей.
Быстрым движением Эми закрутила набалдашник и поставила трость на место.
Алистер продолжал спать, совершенно не подозревая о том, что его первенство было только что похищено, в буквальном смысле слова прямо у него из-под носа — из его трости.
Глава 11
Опять важный документ и опять на иностранном языке.
— Это не немецкий, — заявила Нелли.
— Нет? — смутилась Эми. — Я просто так подумала, потому что мы в Австрии… А какой тогда?
По правде говоря, их отель в Зальцбурге был далеко не из лучших. А Дэну вообще казалось, что здесь специально вкручивали самые тусклые лампочки, только чтобы гости не замечали обшарпанных стен у себя в комнатах. Компаньонка прищурилась:
— По-моему, это итальянский, но я его не знаю.
Дети в недоумении уставились на Нелли. Впервые за все время их компаньонка не смогла быть их переводчиком.
— А откуда ты тогда знаешь, что это итальянский? — спросил Дэн.
— Он очень похож на испанский. И еще это слово: «Venezia». Это, должно быть, Венеция, а она в Италии.
Эми увидела дату — 1770 год.
— Тогда Моцарту было четырнадцать лет. Дэн, помнишь экскурсию по музею? В этом возрасте он как раз гастролировал по всей Европе вместе со своим отцом.
— Значит, получается, что это афиша восемнадцатого века с рекламой концерта Моцарта? — догадался Дэн.
— В Венеции, — уточнила Эми, — где и должен быть спрятан наш ключ.
Нелли расплылась в улыбке:
— Я всю жизнь мечтала побывать в Венеции. Говорят, это самый романтичный город в мире.
— Как мило! Одно плохо — единственный твой кавалер, египетский мау, сидит на голодной диете.
Компаньонка тяжело вздохнула:
— Все ж лучше, чем одиннадцатилетний троглодит.
