Роман Суржиков - Стрела, монета, искра
— Мы — люди Хармона Паулы.
В обеденный привал Джоакин не выявил ни малейшего беспокойства, а просто сел около торговца и безмятежно ждал, пока ему выделят причитающуюся долю харчей. Ломоть сыра и кусок ветчины, которые отрезала ему Луиза, оказались больше, чем у Вихря и Снайпа.
Для ночлега Хармон предложил парню место в головном фургоне, в задней его половине — вместе со Снайпом и грузом посуды. Тот отказался:
— Я люблю, когда небо над головой. Люблю чтобы свободу чувствовать, а то спать на досках, среди мешков — я этого не понимаю.
Он расстелил под ясенем жупан, подложил под голову седло, укрылся плащом и вскоре уснул крепким сном. Если судить по басовитому похрапыванию, которое издавал Джоакин, ни страхи, ни угрызения совести не тревожили его.
Человек торгует тем, что имеет. Купцы — товаром, молодки — красотой, дворяне — родовитостью, рыцари — отвагой. Джоакин Ив Ханна торговал важностью, и делал это ловко. Хармон Паула отдавал ему должное, как один мастер отдает должное искусству другого.
Остальные не замечали этого мастерства. Вихренок смотрел на меч и шлем Джоакина, Луиза — на крепкие руки и широкую грудь, Доксет видел молодое гладкое лицо, не испорченное морщинами, и норовил назвать Джоакина "сынок"… Хармон же видел опытного торговца важностью с целым арсеналом трюков и приемов. Джоакин мог бы, пожалуй, даже взять мальчишку в подмастерья и передавать ему свое мастерство.
Джоакин мог бы начать науку: говори обо всем так, будто именно ты решаешь, что хорошо, а что — плохо. Дорога крива; лес жидковат; граница графства идет через холмы, а лучше бы по реке; мост деревянный — ну и правильно, зачем камень тратить.
Давай советы, и побольше, — поучал бы Джоакин. Но немногословно, чтобы не подумали, что оно тебе в радость. Оброни пару фраз, проходя мимо, ведь без тебя не справятся. Как уложить бочки в телеге, где обосноваться на привал, как удобнее держать поводья, надо ли коней ночью стеречь — кому и знать, как не тебе?
Не суетись, — показывал бы он собственным примером. Суета — для мелюзги. Делай все неспешно, без тебя не начнут и не закончат. Улыбайся пореже, а если уж не сдержался и хохотнул, то прибавь со значением: "Смешно!.." — ведь это ты не сдуру так гогочешь, а одобряешь удачную шутку.
Если при тебе рассказали нечто неприятное, ты не сочувствуй и не вздыхай, будто баба. Выложил вот Вихорь, как видал тем летом городок, целиком сгоревший от пожара, одни кучи золы вместо домов, — а ты ему на это: "Бывает". Ты-то знаешь, что бывает в жизни и не такое.
Про себя говори немного. Иные жалуются на жизнь, всякие страсти рассказывают — это глупо. Рассказывай про себя лишь то, что придется к месту, и вверни при этом выгодный финтик. Увидел ты, например, у Доксета копье — вот и скажи: "Бился как-то и я копьем, да против кольчужного рыцаря с секирой. Я-то его поймал и проколол в конце, но попотеть пришлось. Меч — он надежнее будет". И по эфесу при этом похлопай.
И главное, — наставлял бы Джоакин напоследок. Если что взаправду умеешь, то носи это умение с неброским достоинством, как знаменем им не размахивай, но и сверкнуть при подходящем случае не стесняйся.
Следующим от Смолдена утром Хармон Паула проснулся от ритмичного лязгающего стука и, откинув завесу, увидел Джоакина с мечом в руке, обнаженного по пояс. Заложив за спину левую руку, красавчик наскакивал на ясень, рубил его то слева, то справа, и тут же ловко отшагивал вбок, уклоняясь от контратаки. Мышцы его играли, на груди поблескивали капли пота. Чередуя выпады с уходами или блоками, Джоакин двигался вокруг дерева. Сучки и щепки разлетались в стороны. Луиза, Сара и Вихренок во все глаза пялились на него, даже Снайп уважительно покачивал головой. Вот парень крутанулся вокруг себя, перехватил меч двумя руками, занес над головой и, обернувшись, снес толстую ветку. Хах! Хряк…
— Ого!.. — выдохнул Вихренок. Сара хлопнула в ладоши.
"И вот я знаю все, чего можно ждать от парня", — подумал Хармон отчасти с удовольствием, но больше — с досадой. Прочитывать людей с той легкостью, с какой ученые мужи читают книги, давно уже было для Хармона не искусством или предметом гордости, а простой привычкой. Книги, подобные Джоакиновой, Хармон не раз брал с полок, раскрывал, пролистывал, изучал… покупал их и продавал, бывало по одной, бывало и на вес. В них не было для него загадки, и где-то, краешком души он об этом жалел.
Хармон не знал, что очень вскоре парень удивит его, и даже — дважды.
За неделю пути они добрались до северо-восточной оконечности Альмеры и, огибая Шестимильный лес, вышли к замку. Он был скромен — состоял всего лишь из двух квадратных башен, соединенных галереей. Однако башни выглядели крепкими, на верхушках бойко трепыхались флаги, а подворье, обнесенное частоколом, полнилось деловитым движением, как бывает у расторопных и толковых хозяев. Владел замком, а с ним и двумя соседними деревнями сир Логан Катрина — пожилой рыцарь, один из всегдашних покупателей Хармона.
Обоз въехал на подворье, слуга доложил рыцарю о гостях, и вскоре Хармона со свитой ждал сытный обед и радушный прием. За длинным столом, накрытым под навесом, разместились прибывшие, сир Логан с женой, четверо дюжих, как на подбор, старших сыновей рыцаря и пятеро детишек помладше. Сир Логан говорил с Хармоном на равных — обнял и порядком помял при встрече, усадил по правую руку, щедро подливал торговцу эля, громогласно смеялся над шутками Хармона, шутил и сам. Замок, деревни, рыцарское звание сир Логан получил не так давно — заслужил долгим ратным трудом в гвардии герцога Айдена Альмера. А до того был он наемным мечом, как Джоакин, а до того — копейщиком-ополченцем, а еще прежде — подмастерьем гончара в городишке Дороти Плейс, давно уже не существующем. Словом, сир Логан был человеком простой крови и не чурался этого. "Благородство? Да что оно такое?.. — говорил рыцарь. — Кто была твоя мать и кто была твоя бабка — так оно важно? По мне, важно то, кто есть ты сам и что ты можешь". Он обводил гордым взглядом своих сыновей — с тем смыслом, что они — ого-го, и останутся ого-го, когда сам сир Логан помрет. Хармон соглашался и поднимал кубок за здравие. Рыцарь был бесхитростен, но все же нравился торговцу.
Поговорили о новостях. О предстоящем лете, о грядущем урожае. Урожай обещал быть обильным. Хармон знал верную примету: если весной его фургон застряет в грязище по самые ступицы, значит, лето будет богатым. Сир Логан посмеялся.
О властях поговорили, помянули герцога Айдена, выпили за его здравие. Герцог с красавицей дочерью теперь в столице. Летом, при Солнечных Играх, владыка Адриан выберет себе невесту, и герцог питает в этой связи понятные надежды. Потому ни он, ни молодая герцогиня до конца Игр не вернутся в Альмеру.
