Элейн Каннингем - Маг-гончая
Всякий народ появлялся в Падающей Звезде. Маттео заметил пару торговцев, женщину-кузнеца, даже не озаботившуюся снять свой рабочий передник, и трио суровых дварфов-рудокопов, молча припавших к кружкам. Присутствовало также несколько чужестранцев. Высокий, светловолосый мужчина на дальней стороне зала явно принадлежал к варварским племенам далеких северных земель. Рядом с ним сидела жрица, Маттео не смог различить символа ее божества, но ясно видел слабое алое сияние печати на лбу. Служители всех чужих богов должны были получить такую отметину, чтобы их допустили в Халруаа. Им позволяли посещать портовые города, но с определенными ограничениями. Им запрещалось путешествовать вглубь территории или пытаться проповедовать. Нарушение любого запрета приводило к активации магии татуировки, рисунок вспыхивал, прожигая череп жреца и мозг. В прошлый визит в Кербаал Маттео как раз довелось увидеть такое в этой самой таверне. Жуткое действо растянулось надолго, заставив даже привычных ко всему посетителей разбежаться с позеленевшими лицами. Именно это, даже в большей степени чем стратегический талант Андриса, позволило Темо выпутаться из потасовки практически без ущерба, не считая сломанной челюсти и внушения полученного от Димидиса.
Взгляд сидевшего рядом мага неожиданно прояснился. Он кивнул в сторону дальнего от входа стола.
— Сейчас у нас будет интересный диспут!
Маттео озадаченно нахмурился. Джордайни нередко устраивали публичные дебаты или монологи, но всегда по желанию своих патронов, и не в таком убогом окружении. От недоумения он перешел в состояние полнейшей остолбенелости, когда на стол залез невысокий, худой паренек, и прикоснулся пальцем к сердцу в традиционном салюте истины. Мальчишка явно плохо был знаком с обычаями джордайни. Вместо положенного он использовал средний палец.
Посетители топаньем, гиканьем и стуком кружек по столам приветствовали «джордайна», который принял аплодисменты традиционным поклоном — склонившись в поясе, ни на мгновение не обращая взгляда вниз; юноша исполнил его точно и грациозно, но каким-то образом одновременно насмешливо. Лицом и движениями он излучал ауру непомерной самоуверенности в сочетании с крикливой изнеженностью. Несколько матросов хмыкнули, а гигантский чернобородый мужчина выкрикнул непристойное ругательство.
Парень отреагировал моментально, подмигнув ему в ответ и превратив тем самым оскорбление в приглашение. Моряк порозовел, а его спутники расхохотались, колотя по столу.
— Подумайте о звездозмее, — начал юноша глубоким альтом. — Вот загадка, которая поставит в тупик саму королеву Беатрикс.
По залу вновь пронесся хохоток. Маттео почесывая челюсть, размышлял о загадке поставленной перед ним — отнюдь не относящейся к звездозмеям. Мальчик был уличным бродяжкой, но говорил сильным, хорошо поставленным тоном, которому нужно учиться и практиковать долгие годы. Но самое главное, голос этот был ему знаком. Женщины среди джордайни появлялись редко, а сейчас паренек, словно эхо, воспроизводил речь самой знаменитой из них: Кассии, советницы самого короля Залаторма.
Это и являлось причиной веселья посетителей. Ходившие повсюду слухи объявляли, что сияние страстной любви короля-волшебника и Беатрикс, его новой королевы, несколько потускнело. Джордайн Кассия несомненно частично отвечала за распространение этих слухов. Она чрезвычайно гордилась своим постом, а кое-кто утверждал, что ее гордость и ее амбиции чрезмерно высоки.
Насколько подобное соответствовало истине, Маттео не знал, но он слышал, что женщина-джордайн старается находиться рядом с королем как можно чаще. Когда же это ей не удавалось, Кассия развлекалась составлением текстов, полных неявной, но едкой издевки над всем, что интересовало королеву. Она выступала как-то в Доме джордайн, и Маттео скорее забудет собственное имя, чем музыку ее голоса. И теперь он слышал его вновь — из такого невероятного источника!
Юноша выдавал все новые комментарии, прошелся и по недостаткам двора и по претенциозности джордайни. Сидевший рядом с Маттео маг улыбался и кивал, но лицо его помрачнело как озеро в надвигающийся шторм, когда мишенью острот стали маги и их странности.
— Это мне совсем уже не нравится, — проворчал он.
Маттео хотел уже ответить, что речь как раз становится действительно занимательной, но решил, что это было бы недостаточно благоразумно для его звания.
— У парня талант, — ответил он, подобрав насколько возможно нейтральное замечание.
Почему-то его слова развеселили мага. Откинув голову, он рассмеялся, искренним и недобрым смехом. Когда он снова посмотрел на своего гостя, в его глазах сверкала жестокая искорка.
— Значит действительно то что говорят о вас, джордайни, правда?
Маттео хотелось стряхнуть злую ухмылку с губ волшебника.
— Простите, почтенный, мы в неравном положении, — ответил он формально. — Я не знаком со сплетнями, которые вы имеете в виду.
Смех задутой свечой пропал с лица мага. Слухи считались вещью вульгарной, и вежливые слова Маттео несли в себе едва завуалированное оскорбление.
Он не успел ответить, когда по комнате громом пронеслось низкое рычание. Таверну окутала тишина. Повернувшись к двери, Маттео выругался так, что моряк с соседнего стола взглянул на него с почтением.
Вемик Мбату стоял в открытой двери, припав к земле для прыжка, его хвост метался из стороны в сторону, а яростный взгляд упирался в паренька. С быстротой вспугнутой рыбы тот слетел со стола и метнулся к черному ходу. Мбату прыгнул, перекрывая зал гигантскими, упругими скачками.
Что-то в этот миг порвалось в Маттео. Не думая о подобающем поведении или последствиях, он вскочил со стула и перевернул стол, как раз когда вемик в очередной раз прыгнул.
Джордайн рассчитал все точно. Голова вемика встретилась с толстыми, проверенными временем досками стола, и львоподобный кентавр рухнул как подстреленная птица. Для пущей уверенности, Маттео схватил стул и с силой обрушил его на голову оглушенного вемика. Стул разлетелся вдребезги, а Мбату обмяк.
Но неприятности Маттео только начинались. Его импульсивный рывок сбил с ног гостеприимного хозяина, и теперь маг медленно поднимался на ноги, разглаживая свое облачение. Выпучив глаза, он уставился на лежащего без сознания могучего вемика.
— Ты напал на личного стража гончей, — проговорил он недоверчиво, а потом повторил еще раз, с неприкрытым удовлетворением. Он все бормотал эти слова снова и снова, торопливо двигаясь прочь, несомненно в поисках представителя властей, которому можно будет сообщить о тягчайшем нарушении законов джордайни. Маттео понадеялся, что сейчас в таверне таковых нет, иначе приговор может быть вынесен и приведен в исполнение этой же ночью.
