Робин Хобб - Своевольная принцесса и Пегий Принц
Когда менестрели замка предложили Редбёрду вступить в их гильдию, он стал упрашивать меня дать разрешение. Сердце мое сжалось, но я улыбнулась и позволила ему. Я сказала себе, что дать ему право на собственный выбор в жизни — это правильно. И далеко он от меня не ушел, потому что его отец, Коппер Сонгсмит, вернулся в замок. Хотя он так и не признал Редбёрда сыном, он с удовольствием взял его в ученики. Так что мы с ним часто виделись, даже если он покидал Баккип и жил в Зале Гильдии с другими учениками. Редбёрд выбрал стезю того, кто ведет записи и свидетельствует истинность соглашений. Ему нужно было выучить много родословных, запомнить всю древнюю историю, но, похоже, это ему было в удовольствие. Порой я вспоминала дни, когда только хлыст мог усадить его на место и заставить слушать, и поражалась, куда подевалось то рассеянное дитя.
Так что теперь все мое время уходило на принца, которому, правда, моя опека требовалась все меньше и меньше. Я задумывалась, что станет со мной, когда я стану не нужна, ведь по стопам матери я не пошла и кормилицей не стала. Редбёрд был моим единственным ребенком, и вряд ли будут другие, ради которых вернулось бы молоко. Моя связь с Каушен и ее бастардом наложила на меня во многих смыслах свой отпечаток. Единственными моими душевными друзьями были дети, по большей части из простолюдинов, товарищи по играм принца и моего сына. Родители не запрещали им заглядывать к нам в покои, чтобы послушать истории или поиграть. А когда они подросли, несмотря на неодобрение родителей, все еще относились ко мне хорошо. Но молодому человеку навечно нянька не нужна.
Когда пришла пора принцу иметь собственные апартаменты, я не стала давить на жалость. Но все же он меня пожалел. Он самолично пошел к королю и просил за мою долгую службу выделить мне комнату на этаже слуг и небольшое содержание. Король дал согласие. Интересно, вспомнил ли он также про мою долгую службу при его дочери, и зачлось ли мне это на пользу или наоборот. Но вопросы мне было задавать не по ранжиру, я просто была благодарна за то, что получила. К тому же благодаря этому я могла зарабатывать немного денег и расположения, присматривая за отпрысками занятых слуг, которым не хотелось покидать выгодную работу ради забот о детях. Так что я осталась в замке, и как минимум трижды в неделю принц Чарджер заходил навещать меня, часто вместе с моим собственным сыном, так как, несмотря на разницу в положениях, они все еще оставались близкими друзьями.
Принц был тринадцатилетним юношей, когда Король Вирайл призвал его к обязанностям пажа. Он честно завоевал расположение деда, прилежанием в учебе и уважительным отношением. По собственному решению мальчик стал посещать зал суда и изучать работу своего деда. Король приглашал его и сажал по левую руку от себя на застольях и приемах благородных гостей. Пегий Принц показал себя как хорошо воспитанный юноша, образованный в речах, пении и танцах. Участвуя в состязаниях Спрингфеста, он проявил себя достойно, если не превосходно. Он все еще был немногословен и скромно одет, но начал привлекать сыновей низшего дворянства, которым было наплевать на его происхождение и пятна на лице. И все же из числа сыновей благородных герцогов и их высшего дворянства немногие изволили удостоить его внимания. По большей части они уже отдали свою дружбу и преданность Канни Видящему, сыну Стратеджи Видящего, Герцога Бака. Эти блистательные и горделивые молодые люди в своем кругу называли себя Двором Канни. Что дало начало злой шутке: они прозвали Пегого Принца и его окружение Пестрым Двором, как за разную степень чистоты кровей, так и за пятнистую окраску Чарджера. А среди его последователей был и мой родной Редбёрд, как всегда верный и говорящий принцу только правду.
В то время Канни Видящий был бодрым, статным мужчиной, в свои тридцать четыре года еще не женатым. Некоторые называли его сумасбродом, острым на язык и любителем биться об заклад, принимать любое пари. Все это верно и много раз было засвидетельствовано моим Рэдбёрдом и его учителем Коппером Сонгсмитом, вечерами развлекавших свиту Канни. Канни был не из тех, кто отступает перед вызовом, и риски, на которые он шел ради победы, были немалые, но все благородные юноши и девушки только сильнее любили и превозносили его за это. Шесть Герцогов начали поговаривать промеж собой, что, несомненно, он Видящий по праву крови, да только годы идут, а Король Вирайл что-то не торопится назвать его Королем-в-Ожидании, ну а ведь если объявит, так кто ж пойдет супротив. Герцог Стратеджи Видящий не делал попыток пресечь эти разговоры, но когда они достигали ушей Канни, тот только пожимал плечами и говорил, мол, таков уж Король Вирайл, ему нужно время. С годами он стал к этому добавлять — обращая все в шутку — что скоро придет и его время. И все же Канни Видящий всегда при этом улыбался, так что никто не мог сказать, что он жаждет чужого трона. Для всех было очевидно, что других претендентов-то и нет.
В то же время стали набирать силу и влияние те, кто поддерживал Пегого Принца. То и дело он обращался к своему деду, Королю Вирайлу, с просьбой даровать земли тому-то, повысить выплаты с налогов такому-то. Члены Пестрого Двора стали чаще бывать в Оленьем Замке, сопровождая принца с королем на охоте, прислушиваясь к болтовне застолий. Влияние их росло. Чарджер не ограничивал свой дружеский круг младшим дворянством. Каждого обитателя замка он знал по именам, и детей их тоже. Некоторые из благородных распознали в нем добродетель, и не раз я слышала, что, несмотря на дефект кожи, во всем его облике явственно проступали черты Видящих.
Мой же Рэдбёрд стал менестрелем принца и пел для него и друзей не только о славных подвигах прошлого, но, уже как подмастерье, начал слагать собственные песни о принце и его деяниях — в основном, об охоте, но порой и о хороших поступках во имя добра.
По большей части, первым слушателем Рэдбёрда была я. И поскольку почерк у меня хороший, я была счастлива записать все, что он спел, так как хотела, чтобы эти великолепные строки остались в памяти не иначе как работа Рэдбёрда Пестрого Менестреля. Да, так его стали звать, и он соответствующе одевался — в красное, черное и белое. Снова и снова мой сын повторял мне, что Чарджер хотел от его песен подлинности, без тени бахвальства. И сочинял именно такие песни. И мне преподал урок, поэтому то, что я здесь пишу — есть правда, и только правда, даже когда меня она не красит. Ибо так я пообещала своему сыну.
В те дни не без оснований заметили, что у каждого члена Пестрого Двора было кое-что общее с Пегим Принцем: в семействе каждого из них проявилась звериная магия. Иногда эти дворяне принимали участие в увеселениях Оленьего Замка: то на праздник приедут, то на охоту, то на танцевальные или музыкальные вечера. Но едва ли реже они охотились или еще как-нибудь развлекались исключительно своей компанией. И если при этом брали с собой собак, охотничьих кошек, ястребов, хорьков и даже козлов, что ж тут такого?
