Анатолий Радов - Магия в крови: Глубина космоса
— Дай мне полминуты на принятие решения…
— Кэп, у нас нет этого времени. Баланс контроля над искином меняется слишком быстро, я ничего не могу сделать. Он контролирует уже семьдесят два… семьдесят три процента инфосети… Семьдесят пять, Мак.
— Опасность разгерметизации существует? — спросил я и почувствовал, как от этих слов разом вспотела спина.
— Три и шесть десятых процента. Если кронштейны в соседних отсеках не выдержат нагрузки и лопнут, тогда произойдёт незначительная разгерметизация. Она потребует посадки и ремонта в самое ближайшее время. Полцикла максимум. В системе где мы сейчас находимся две планеты. Первая диметром в четыре с половиной тысячи километров, наличие атмосферы вряд ли, вторая диаметром тринадцать шестьсот, наличие атмосферы возможно. Мак, нет времени! Восемьдесят девять процентов…
Я рванул к креслу, бухнулся в него и, вжавшись в спинку, выдохнул:
— Если можешь выводить на мониторы какую-то информацию, выводи! Всё. Давай вакуум.
В рубке управления повисла тишина, я расслышал частое дыхание Надии, где-то за спиной что-то еле скрипнуло, и я вздрогнул. Но это было не то.
«То» послышалось примерно через десять напряжённых секунд. Сначала гулкий, содрогающий внутренности удар и затем леденящий душу скрежет, словно «Странник» зацепил боком огромную железную стену и теперь на всей скорости тёрся об неё.
6
— Господин посол, мы понимаем, что вы сами должны принять решение. Это ваша жизнь… а вернее — старость, которую вы вольны прожить так, как вам хочется. В любом случае вы уже заслужили и уважение и право на покой, но поймите… Ситуация на данный момент такова…
Айз-Латар сидел в кресле, тяжело вдавливая локтями мягкую обшивку ручек. В последнее время как будто какой-то груз постоянно лежал на его плечах. И странно. Он понимал, что груз этот сугубо психологическое явление, но тем не менее не раз замечал, что мягкая мебель под ним словно стала прогибаться сильней.
«Надеюсь, это не старческое слабоумие с его инфантильно-глупыми выводами» — с иронией подумал он и вновь сосредоточился на речи своего гостя.
Вообще гостей было несколько. Один из них, тот который говорил, сидел в кресле напротив, двое других разместились на небольшом диванчике у стены и ещё один стоял у шкафа, разглядывая корешки древних книг. Первые трое были молоды, последний практически одного с ним возраста, а все они — сотрудники ВАДа.
То, о чём они начали говорить вызвало внутри старого посла противоречивые чувства. После Совета он и сам несколько раз задумывался на эту тему, и не просто задумывался. Были у него и возможности, всё же не последний вархарн в империи, выходили с ним на связь представители Палаты и другие высокопоставленные чиновники, обращались из различных организаций, но он почему-то всё равно не относился к этому как к чему-то большему, чем просто идея. Глупая старческая идея. Опасная идея.
И тут вдруг появляются агенты ВАДа, которые заявляют, что не эфемерная идея это вовсе, а давно разработанный план и им нужен лишь тот, кто возглавит Империю после…
Переворота.
Старый вархарн невольно нахмурил лоб, когда это слово уже в несчётный раз возникло в его мозгу.
— Вы себя хорошо чувствуете, господин Айз-Латар? — поинтересовался сидящий напротив молодой агент, прерывая свой монолог.
— Да, — посол горько улыбнулся. — Не так как вы, разумеется. Время никого не делает здоровее. Но для своего возраста вполне хорошо.
— Айз, — впервые за время пребывания здесь обратился к нему гость-ровесник, ставя обратно на полку вытащенный незадолго до этого томик свода законов. — Да, ты можешь удивиться и даже возмутиться столь вульгарному обращению, но что ты скажешь если я вырву тебе лёгкие?
— Что? Лёгкие? — старый посол на пару секунд опешил, но вдруг на его лице засияла искренняя улыбка. — Флайз? Флайз-Кангтар? Ты? Ах ты… ты до сих пор такой же придурок, — он посмотрел на сидевшего рядом и, ткнув пальцем в стоявшего у шкафа добавил. — Он всегда грозился своим обидчикам вырвать лёгкие. Дело до этого никогда не доходило, разумеется… Да и просто дать кулаком в нос обидчику… Мы с тобой были не самые крутые ребята в нашем секторе, да Флайз?
— Это точно, — улыбнулся в ответ гость. — Но зато самые умные.
Оба пожилых вархарна рассмеялись, а вскоре и заключили друг друга в объятья.
— Так ты значит большая шишка? — похлопывая друга детства по плечу, спросил Айз-Латар. — А я же тебя совсем потерял из виду. Когда мои родители сменили сектор проживания, помнишь? Нам тогда было по пятнадцать циклов.
— Да-да, я помню. Ты мне ещё оставил на память своего краунгра, у которого левое ухо было красное, хотя весь он просто сверкал серебристым окрасом. Помнишь хоть какая у него была кличка?
— Флоргурт?
— Глорхуд.
Комнату вновь наполнил смех.
— Эх, всё же мы уже не так смеёмся, как раньше, да Айз? — пару раз кашлянув, проговорил гость. — Не так заливисто, что ли? Или не так бодро?
— Мы здорово постарели, дружище. Так ты значит работаешь на ВАД?
— Да. Я майор-агент и в моём подчинении целый отдел.
— Кто бы сомневался, что ты этого добьёшься. Ты всегда был умным.
— Айз, не скромничай, — Флайз окинул рукой комнату. — Ты добился большего, хотя я тоже в этом не сомневался. Кстати, я всегда считал тебя умнее себя и всегда этому втайне завидовал. Ты мог объяснить всё. Какой бы вопрос я не задал тебе, ты знал на него ответ. Я иногда не понимал, когда ты успеваешь набираться знаниями, мы же почти всё свободное время проводили вместе. Ладно… — он неожиданно разжал объятия и, достав из кармана аляповатый платок, вытер вспотевший лоб. — Давай присядем и продолжим наш разговор. А приятные воспоминания оставим для более личной обстановки, за бокалом того же «гаартуса». Ты не против?
— Нет, конечно. Куда бы тебя усадить-то. Не знаю даже…
Но проблема отпала сама собой. Сидевший в кресле молодой агент подскочил, уступая место. Айз-Латар вернулся в своё кресло и с теплотой, которая сейчас переполняла его сердце, наблюдал, как его друг усаживается. Так же как он сам — с осторожностью, боясь лишний раз потревожить суставы. На какое-то время его сердце сжалось и он стал тянуть в себя воздух чуть напряжённей, чем обычно. Всё-таки своя старость воспринимается логичней, что ли, и даже незаметней. Видишь себя в зеркале каждый день и не замечаешь. Не замечаешь её проклятущую. Хотя нет. Замечаешь всё-таки. В какой-то момент просыпаешься, подходишь к зеркалу и вдруг… Как удар. То морщины, то первая седина, то… всё полностью, как единый образ. Изменившийся. И ведь не за одну ночь всё это происходит, но видишь ты это как-то вот так, в один момент, словно прозрев.
