Линн Флевелинг - Месть Темного Бога
Алек пел еще в течение часа, потом Серегил объявил перерыв для отдыха.
— Побудь здесь и присмотри за арфой, — велел он юноше, сунув ему в руки инструмент. — И пусть служанка принесет тебе воды промочить горло. Эль хорош для поднятия духа, но голосу певца он не на пользу. Молодец, ты здорово справляешься!
— А куда…
— Я скоро вернусь.
Алек посмотрел ему вслед; Серегил проскользнул в дальний угол, где в одиночестве сидел высокий широкоплечий человек. Лицо его было затенено глубоко надвинутым капюшоном, но по потертой кожаной кирасе и длинному мечу на поясе Алек заключил, что на жизнь себе верзила зарабатывает, охраняя в пути купеческие караваны. Серегил обменялся с ним приветствиями и уселся на скамью. Мужчины тут же углубились в разговор.
Поняв, что его присутствие поблизости нежелательно, Алек принялся рассматривать собравшихся в таверне. Его внимание привлекла представительница касты дризидов, расположившаяся около двери. Женщину в простом платье и с бронзовым кулоном на шее в виде свернувшейся восьмеркой змеи сразу же окружили жаждущие исцеления. Они молча стояли рядом, со смесью почтения и надежды наблюдая, как жрица осматривает новорожденную девочку.
В темной косе, соскользнувшей с ее плеча, когда женщина наклонилась вперед, было много седины, лицо прорезали морщины, но руки, касавшиеся младенца, были уверенными и умелыми. Жрица осторожно ощупала крошечное тельце, потом подняла ребенка и приложила ухо сначала к груди, потом к животику. Стиснув рукой посох, прислоненный к скамье, жрица прошептала что-то над девочкой, потом передала ее матери.
— Заваривай по одному листику на чашку воды каждое утро, — велела она женщине, доставая из висящего на поясе кошеля шесть сухих листьев какого-то растения, — добавь молока и меда, остуди и пои малышку этим весь день Когда израсходуешь последний листик, ребенок будет здоров. В этот день вознеси благодарность Далне в храме и пожертвуй три медные марки. Мне ты должна дать сейчас одну марку, и да будет с тобой милость Создателя.
Потом жрица занялась другими страждущими. Кому-то она давала травы, кому-то — амулеты, над некоторыми просто молилась. К ней подошли несколько рыбаков, когда она кончила осматривать детей, потом муж и жена — по виду богатые торговцы — почтительно подвели к жрице свою дочь. После обычного осмотра та дала матери девушки пучок трав и потребовала с нее серебряную марку — не медь, как со всех остальных. Отец девушки, не торгуясь, заплатил, и семейство покинуло таверну.
Алек как раз собрался отвернуться, когда жрица посмотрела прямо на него и спросила:
— Почему, ты думаешь, я взяла с них больше, чем с остальных?
— Н-не знаю… — заикаясь, пролепетал Алек.
— Потому что это им по карману, — объяснила жрица и несказанно удивила Алека, заговорщицки ему подмигнув. — Может быть, я смогу помочь и твоему господину. Вы здесь остановились на ночь?
— Да, в комнате на самом верху. — ответил юноша, гадая, что она подумает о притворной болезни Серегила. — Как мне назвать тебя ему?
— В этом нет необходимости. Просто скажи, что я зайду попозже.
Она поднялась со скамьи, и ее посох упал на пол. Не думая о том, что делает, Алек поднял его и протянул жрице. В тот момент, когда оба они коснулись посоха, Алек ощутил сильную и не особенно приятную вибрацию, пробежавшую по дереву.
— Да будет с тобой этой ночью благословение Создателя, — сказала жрица и исчезла в толпе.
Барды развлекали собравшихся до полуночи. К этому времени скромный репертуар Алека давно иссяк, но любители пива потребовали, чтобы Серегил играл им на арфе, и сами стали распевать разудалые песни. Когда наконец трактирщик объявил, что закрывает таверну, слушатели, наградив барда и его подмастерье дружными аплодисментами, разошлись; почти каждый оставлял при этом на столе у двери монету. Очень довольный своей частью заработка, хозяин налил Серегилу и Алеку еще по кружке эля, и они, прихватив напиток, отправились к себе наверх.
Растянувшись на постели, Серегил пересчитал заработанное и протянул половину Алеку.
— Неплохо. Тридцать медяков, две серебряные монеты. Ты, как я заметил, говорил с Эризой.
— С кем?
— С жрицей-дризидкой. Как она тебе понравилась?
— Похожа на всех остальных. Довольно… — Алек умолк, подыскивая подходящее слово.
— Смущающая?
— Точно. Не пугающая, а смущающая.
— Поверь, дризиды могут быть очень даже пугающими, когда им это нужно.
— Прежде чем Серегил смог объяснить, что имеет в виду, дверь отворилась, и в комнату бесшумно проскользнула Эриза собственной персоной.
— Я уж думала, ты заставишь бедного паренька петь всю ночь, — укоризненно сказала она Серегилу. — Как я понимаю, на самом деле тебе вовсе не нужна моя помощь?
Серегил пожал плечами и криво улыбнулся.
— Я и не рассчитывал тебя обмануть. Алек, сбегай-ка на кухню. Нам обоим не повредит что-нибудь съедобное после всего выпитого эля, да и Эриза, я думаю, не ужинала.
— Мне только чаю и кусочек хлеба, — сказала Эриза, скрестив руки на груди. И она, и Серегил явно дожидались, когда Алек оставит их одних.
«Опять сделали из меня мальчишку на побегушках!» — недовольно подумал Алек, когда Серегил решительно закрыл за ним дверь. Однако он испытывал больше любопытства, чем раздражения. Эта жрица, должно быть, та самая загадочная «она», о которой говорил слепой старик. А кто, интересно, воин в низко надвинутом капюшоне?
Спустившись до середины лестницы, Алек, поколебавшись, вернулся на цыпочках к двери.
— Коннел сообщает об отряде из пятидесяти воинов, — говорила Эриза, — что свернул к Западным Пустошам у Кротовой Норы. Коннел видел их у брода Энли седьмого эразина, а потом они как в воду канули.
— Понятно, что пленимарцы обхаживают северных князьков, чтобы хозяйничать на Золотом пути, — ответил Серегил, — но ведь в тех краях никто не живет, кроме нескольких варварских племен. Что, ради всего святого, им там понадобилось?
— Это-то и хотел разузнать Коннел. Он отправился за ними следом, как только мы услышали об этом отряде. К сожалению, он тоже как сквозь землю провалился… Алек, пожалуйста, принеси же мне чаю!
Алек ощутил ту же неприятную вибрацию, как и при прикосновении к посоху жрицы. С пылающими щеками он поспешил на кухню, но торопиться с приготовлением чая не мог себя заставить — его совсем не радовала перспектива снова оказаться лицом к лицу с Эризой. Когда он все-таки вернулся в комнату, жрица, однако, просто поблагодарила его за чай и скоро собралась уходить.
— Ну что ж, кровать тут хорошая, но слишком узкая для двоих, — зевнул Серегил. — Где ты собираешься ночевать? — Он явно не собирался обсуждать манеру Алека подслушивать под дверью.
