Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
– Да, – ответила она торопливо. – Да! Тогда буду сочная и вкусная!
Я снова подумал, сказал в том же драконовском размышлизме:
– Да? Ну, хорошо… я принесу тебе, как уже говорил, корову. Или две… Сколько тебе надо? Может быть, три?
Она помотала головой:
– Одной хватит. Но еще лучше – козу. Помельче.
Я прорычал:
– Ладно. Сейчас принесу. Жди!.. Никуда не уходи.
На выходе из пещеры я оглянулся, она опасливо выглядывала из своего убежища. Глаза блестят, как у насмерть перепуганного зверька, который готов драться за жизнь до последнего вздоха.
Я прыгнул с уступа, расправил крылья и дважды облетел гору, осматривая ее как с той стороны, так и с боков. Больше щелей нет, но если бы эта красноволосая и отыскала ход на другую сторону, все равно везде обрывистая стена, спуститься просто немыслимо.
Солнце стоит в зените, мир затих в палящем зное, все живое прячется в тень. Среди желтых песков в жутком величии блещет цветным фаянсом некое сооружение, скорее всего – религиозного культа. Только храмы люди делают с такой любовью, надеждой и тщательностью, даже если сами живут в норах и землянках.
Оно даже не разрушено, лишь окна зияют пустотой, а купол рухнул, зато огромное здание уцелело, что и неудивительно, мы церкви тоже строим не только для отправления ритуалов, но и как самые надежные убежища. Когда вся деревня горит, а враги скачут на злых конях и отыскивают, кого бы еще изнасиловать или убить, народ обычно спасается в каменной церкви с прочными стенами.
За этим зданием открылась странная полоса пышной зелени, странная малой заселенностью, в то время как дальше на скудном и выжженном солнцем пространстве раскинулся целый город. За ним потянулась долина с серо-желтыми камнями, приплюснутые холмы, почти уже и не холмы, а далеко-далеко проступают древние слоистые горы, остатки некогда величественного хребта…
Кипарисы, что в Сен-Мари встречаются в виде отдельных деревьев, мелких и чахлых, здесь целыми рощами, высокие, даже величественные. Оливы тоже огромные, с толстыми раздутыми стволами и покрученными красиво ветвями, я так и вижу в их тени отдыхающих патриархов, узнаю в редких всадниках на осликах знакомые по рассказам отца Дитриха персонажи из Святого Писания.
С высоты рассмотрел, как на краю рощи, в густой тени пальм лежат, истомленные жарой, стройные газели, которых так любят сравнивать с женщинами. Или женщин с этими глупыми и боязливыми животными. Наверное, именно потому, что эти козы глупые и боязливые, такими бы мужчины хотели видеть женщин, чтобы на их фоне без всяких усилий смотреться умными, отважными и сильными.
Я подумал, что пора возвращаться, сделал полукруг и пошел на снижение. Газели тут же вскинули головы, проследили за моей траекторией, начали вскакивать по одной, передавая тревогу по цепочке, потом по кругу. Я приблизился достаточно близко, чтобы рассмотреть чистые девичьи глаза и эльфячьи уши, уже выпустил когти, готовясь ухватить самую неуклюжую, надо же помогать Дарвину с его отбором, но газели разом, как стая бабочек, прыснули в рощу под защиту деревьев.
Все-таки козу я вскоре поймал, но не утерпел, а сожрал, выплюнув только голову и копыта, хотя, если по правде, был соблазн их сжевать тоже. Чувствую, желудок переварил бы с легкостью. Интересное ощущение, когда вот так налетаешь сверху, как коршун, вонзаешь когти и прижимаешь всем телом к земле…
Небольшое стадо заприметил на опушке леса, дуры, тоже могли бы спастись бегством в чащу, но, сказано, козы, ринулись врассыпную. Авось, дескать, схватят не меня, ну прямо люди будущего.
Я присмотрел помоложе, обрушился, как камень, сразу свернул ей шею и взмыл в воздух. Впереди уже показалась гора, когда подумал, что это я сожрал сырую за милую душу, а женщине предлагать такое как-то неприлично, хотя женщина еще тот зверь, однако же надо соблюдать условности…
Поднявшись выше, раздраженно обозревал окрестности, пока не увидел в лесу пару засохших деревьев. У одного даже кора отвалилась пластами, стоит голое и абсолютно гладкое, словно обглоданная муравьями слоновая кость.
Козу пришлось опустить на землю, а пока ломал дерево, к ней пытались подобраться пара молодых волков. Я рыкнул, они умчались, а я, сломав наконец сушину, подхватил ее и животное и, нагруженный, как сытая пчела, полетел к пещере.
Судя по тому, что увидел на землях Гандерсгейма, только ленью и коррупционностью, разъевшей королевство, можно объяснить, почему эта часть еще не завоевана, а местный народ не покорен. Экономика Орифламме неизмеримо мощнее, оружейники куют великолепные доспехи и оружие. Единственное, в чем варвары превосходят сенмарийцев – в отваге, презрении к смерти и силе духа. Но никакая отвага не устоит, если закованные в прекрасную сталь войска будут неумолимо теснить их с насиженных мест.
Да, здесь варвары наверняка не отступят, как на чужих землях Сен-Мари. Что ж, мир жесток, ручьи переполнятся кровью, вороны одними выклеванными глазами обожрутся так, что не смогут летать, а волки расплодятся вблизи полей сражений, зато уцелевшие женщины и дети примут то, что принесут победители. Принесем…
Стойбище, над которым я пролетел на обратном пути, достаточно крупное: в центре огромный шатер, явно для собраний и советов, а вокруг не меньше трех десятков шатров поменьше. Больше уже просто невозможно: и эти живут, судя по всему, охотой, а для нее нужны просторы. Дикие звери не ходят такими стадами, как домашние…
Идея пришла неожиданно, я даже остановился на миг в воздухе, глупо хлопая крыльями, потом резко пошел вниз. На земле заметили приближение дракона поздно, поднялся крик:
– Дракон!
– Дракон нападает!
– Бегите, там дракон!
Я не рискнул опускаться в центр без острой необходимости, я же умный, хоть и с гребнем на спине, плюхнулся возле самых дальних шатров. Кони ржут и бьются у коновязи, из шатров выглядывают испуганные женщины и дети, тут же прячутся, как цыплята при виде коршуна.
Мужчин нет, я с облегчением перевел дыхание, выпустил из когтей козу и бревно. Между шатрами разбросал бытовой хлам, трудно вообразить такую бедность, и эти люди медленно поглощают богатое и цивилизованное Сен-Мари? – подошел, грузно топая, к коновязи.
Пара коней сумели оборвать ремешки и умчались, остальные визжали и поднимались на дыбы. Я подобрал два туго набитых седельных мешка, вернулся к бревну и козе, вздохнул тяжко и, захватив все в лапы, тяжело поднялся в воздух.
Вдогонку мне выглядывали в страхе и безмерном удивлении. Представляю, какие догадки строят, начиная от того, что дракон вьет гнездо и собирает всякий подходящий материал, как делают воробьи и зяблики, и заканчивая самыми дикими предположениями, на какие только кто горазд…
