Марина Комарова - Со змеем на плече
Обращение «дхайя» (именно так меня назвал Чаран, когда только встретил), обозначает «тот, кто не ступал на эти земли». Возможно, толкование могло быть куда тоньше и изящнее, но более подходящих аналогов я подобрать не смогла. Кстати, поразительный факт. Как вы поняли, я не столкнулась с трудностями перевода и прекрасно понимала, о чём говорят мои собеседники. Напрямую задавать вопрос: «Почему я, человек из будущего, прекрасно вас понимаю?», разумеется, не стала.
В нашей беседе Рамаол не раз упоминал праязык, который способны понимать все четыре народа, состоящие в Коловрате. И обучаться ему не нужно. Потому что каждый из нас знает «верные слова». Отсюда я и предположила, что, возможно, где-то в глубинах подсознания каждого осталась память о древнем языке и для того, чтобы его вспомнить, нужен определённый ключ. В моём случае таким ключом стало… то есть стал мой провал в прошлое. Дальше — больше.
Тогда же, когда Чаран меня обнаружил, он назвался словом «агор». Я не преминула спросить Рамаола что это значит. На что и получила ответ: агоры — это те, кто служит стражниками крепостей у завесы Ашья. Естественно, это вызвало вопрос — что такое завеса?
Оказалось, что Ашья — это некая граница, что разделяет четыре народа. Вечно дымное и скрытое всеми туманами чужих миров место, в котором не бывал ни один из народов Коловрата. Говорят, его создали боги, и нет туда хода простым смертным. Если двигаться от завесы вверх, то вы попадёте в Фалрьян’Олу — просторы людей неба. Если бы я пошла вперёд, то добралась бы до водного царства властелинов океана и острова Туа-Атла-Ка, на котором проживает народ волн. Стоило мне только начать спускаться вниз и я попала бы в переплетение тоннелей и подземный город Нарви. Ну, а если б у меня хватило ума повернуть назад, то я б оказалась в сердце огненного края — родной земли ирийцев (будь они трижды прокляты за свои шашни со всякими Радиставами, а также вересоченскими белками-воришками).
Вместе с аурой фалрьяны способны приблизительно определить ваши намерения. (Эта методика мне знакома, однако наши люди ей не могут пользоваться в полном объёме, потому что часть этого искусства утеряна ещё с незапамятных времён.) Учитывая, что дожди да и всё связанное с осадками находится в сфере управления людей-птиц, для Рамаола стало удивительным открытием, змей — зверь, считающийся исключительно нарвийским обитателем (фалрьяны явно никогда не слышали легенды о Кецалькоатле — Пернатом Змее и не имели аналогичных), может вызывать ливень. Да ещё и не простой, а с громами и молниями (последние, кстати, у него не особо получаются, но мы этим займёмся).
Ещё одна деталь. Когда я вошла в зал — начальник стражи восседал один. И был разве что в окружении неодушевлённых предметов. Но, как выяснилось, почти все агоры знали о нашем с Шариком визите. Как? Серебряные и хрустальные колокольчики над потолком оказались подвешены не только с декоративной целью. У каждого фалрьяна в доме есть такой «звон вестей». Ветер передаёт нужную информацию с огромной скоростью. Но только дети Отца ветров могут слушать и понимать слова своих младших братьев. Для остальных это всего лишь шум ветра. Больше ничего.
Не знаю почему, но возникло странное ощущение, что Рамаол мне симпатизирует. Даже, несмотря на то, что я — дхайя, та, кто не ступал на эти земли. Чужаки у них появлялись редко. Четыре расы очень хорошо изучили мир, в котором живут. Поэтому всё новое и невероятное для них было действительно большим событием.
Я благоразумно молчала, что пришла не только миновав приличное расстояние в километрах, но и в веках… Сколько именно веков — сосчитать было невозможно. Я, конечно, осторожно попыталась уточнить, известен ли им всемирный потоп. Всё же этот факт упоминается во многих легендах и мифах, так что не лишним будет попробовать взять его точку отсчёта. Однако… Рамаол посмотрел на меня с искренним удивлением, словно таких вещей вообще не могло произойти. А так же заметил, что вода — это стихия туатов, и они не дадут ей возможности настолько разгуляться и натворить бед такого масштаба. После этого вариант с потопом отпал. А жаль. Идея была не такой уж плохой.
— Ты устало выглядишь, — заметил Рамаол, — тебе нужен отдых.
Я хотела сразу возразить, однако через пару секунд поняла, что он абсолютно прав. К тому же сказывалась бессонная ночь и прогулка по беличьему подземелью.
— Я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату как гостье, — улыбнулся Рамаол. — А также скоро принесут поесть.
— Спасибо большое, — отозвалась я, опустив взгляд вниз и, наконец, поняв, почему Шарик не задаёт глупых вопросов и вообще не подаёт голоса.
Змеёныш, свернув все свои кольца, сладко посапывал у меня на коленях, уткнувшись мордочкой в живот.
— А Вызывающему Дождь что-то надо? — спросил Рамаол, проследив за моим взглядом.
Я крякнула. Вот как оно значит. Вызывающий Дождь. Пафосно донельзя. Шарику однозначно понравится. Только говорить ему я это сейчас не буду. Потом порадуется.
— Что-нибудь мягкое, а то потом будет жаловаться, что чувствует себя, как принцесса на горошине, — хмыкнула я.
На лице Рамаола отразилось недоумение.
— Как кто?
Ах, да. Я ж совсем забыла, что мои шутки не будут понятны людям из, э-э-э, прошлого. У них, наверно, правительственный титул звучит иначе, да и вообще…
— Это весьма долгая история, — попыталась выкрутиться я. — Если захотите, вам потом её расскажу.
— Хм, хорошо, — кивнул Рамаол, — мне интересно узнать о тебе побольше, Шестопалая. А пока…
Он неожиданно издал какой-то невероятный звук, подобный трели хрустальных колокольчиков — чуждый и нечеловеческий, заставивший меня замереть на месте, прижимая к себе резко проснувшегося Шарика.
Двери, словно под сильным порывом ветра, мгновенно распахнулись, и на пороге показался Чаран.
— Отведи их в Облачные покои и проследи, чтобы слуги подали еду, — велел Рамаол.
— Будет выполнено, — кивнул тот и, дождавшись, пока мы окажемся возле выхода, коротко отсалютовал начальнику стражи и покинул помещение.
Что ж, пафосное название покоев соответствовало действительности. Во всяком случае, для меня, человека, что вырос среди твёрдого пола, прямых стен и шиферных крыш. Комната состояла из странного материала, скорее напоминающего застывшие перистые облака и бездонную гладь небес. Всё невероятно округлое, мягкое и столь непривычное, что слабо верилось, что вЭтомкак-то можно жить. Однако мои сомнения развеялись, стоило только сесть на краешек овальной постели. Она скорее походила на опалово-голубое облако, чем на привычный предмет для принятия горизонтального положения.
