Татьяна Форш - Выйти замуж за Феникса
В его руке появился красновато-серый камешек. Совсем такой же, какими была усыпана подъездная дорога.
Мужчина недоверчиво нахмурился и даже шагнул ближе, не отводя от камня взгляд.
— И ты, путник, уверен, что это поможет?
— Уверен. А чтобы кто-нибудь снова не причинил вам зла, советую сделать на колодцы крышки и закрывать их на ночь. — Ник сунул ему в руку камень.
— Но ведь и днем можно подсыпать какой-нибудь гадости, — оживилась сидевшая за столом женщина, услышав, что ее сын может поправиться.
— Можно. Но серебристая лилия боится лучей солнца, поэтому ее называют Дитя ночи, или Серебряная смерть. Поэтому днем ее уж точно не подбросят, а даже если подбросят, этот цветок не причинит вреда. Солнечные лучи убивают яд. — Ник развернулся и направился к двери.
Я вышла следом. У самой калитки нас догнал все тот же мужчина, вот только теперь его светлые глаза светились радостью.
— Я уже приказал заняться чисткой колодцев! — выпалил он и поделился планами: — На первое время можно будет поставить караул, чтобы следить за ними и днем и ночью.
— Очень здравая мысль, — улыбнулся Ник. — Иначе в мире не хватит принцесс, чтобы разбудить хотя бы половину ваших спящих красавцев. Что ж, были рады помочь, а теперь нам пора. — Ник подтолкнул меня к калитке, вышел следом и направился к послушно дожидающемуся Борьке, но нам преградили путь несколько мужчин.
— Уже уезжаете?
— Может, останетесь?
— Отдохнете.
Ник по очереди смерил их внимательным взглядом и вдруг усмехнулся:
— Опасаетесь, что мое лечение не сработает?
Мужчины смущенно переглянулись и покаянно потупились.
— Не то чтобы…
— А может, вы все же заставите хоть одного из них проснуться?
— Ясно. — Ник потрепал по холке Борьку, тут же разомлевшего от такой ласки и, взяв его под уздцы, кивнул: — Ведите.
Мужчины снова переглянулись.
— Куда?
— В дом, где мы с сестрой смогли бы отдохнуть, — пояснил Ник. — Кстати. Пусть это будет дом того, кто не проснулся первым.
Огромный дом негостеприимного хозяина находился почти в центре села. И жил в нем с семейством не кто иной, как деревенский глава.
— Интересно, зачем колдуну понадобилось искать ночлег так далеко от дороги? — словно невзначай полюбопытствовала я, поглядывая на двухэтажный каменный дом, обнесенный высокой оградой, за которой, порыкивая для проформы, бегали волкодавы.
— Тем более в этом доме. — Ник понимающе смерил взглядом возвышающееся перед нами здание. Не здание — дворец!
— Вы думаете, что это был кто-то, специально навестивший нашего уважаемого главу? — Один из провожатых прислушивался к нашему разговору и не скрывал этого.
— Вполне возможно. Вот только если счеты личные — зачем травить других… — Ник замолчал, внимательно поглядывая на лязгнувшие засовы.
Створка ворот чуть приоткрылась, и оттуда высунулся любопытный веснушчатый нос слуги.
— Господа желают видеть хозяйку? — проблеял ломающийся подростковый тенор. — Кликнуть?
— Не утруждайся, — осадил парня Ник, подошел и, открыв пошире створку, шагнул мимо склонившегося в поклоне слуги, не забыв опять сунуть мне в руки уздечку.
Нет, ну какова наглость! Как кататься, так вдвоем, а как тайны распутывать…
Я оглянулась на провожатых, но те, не замечая моего растерянного взгляда, ровным строем протопали мимо меня вслед за Ником.
Заметив, что даже слуга пытается сделать от меня ноги, я цапнула его за рукав, всучила уздечку и юркнула во двор.
Борька насмешливо заржал.
Двор был довольно большим. От ворот уходила к дому широкая дорожка, украшенная разбитыми по бокам клумбами, а чуть дальше ее окружали яблоневые деревья, за которыми виднелись крыши приусадебных построек. Ника я заметила сразу. Он стоял возле массивного каменного крыльца хозяйского дома, увитого диким виноградом, и внимательно слушал всхлипывающую черноволосую девушку примерно моих лет. Рядом почтительно застыли провожатые.
Я быстрым шагом направилась к ним по выложенной красными камушками дорожке. Заметив еще одну свидетельницу ее горя, девушка перестала жалобно бормотать, размазывая по щекам слезы, и недовольно уставилась на меня. Обогнув селян, я остановилась рядом с Ником и мило улыбнулась не спускавшей с меня мрачного взгляда девице.
— Мое почтение! Примите мои…
Но девица, не дослушав меня, вдруг бросилась Нику на шею:
— Пожалуйста! Помогите! Оживите моего папеньку!
Гм… какие припадочные нынче пошли селянки…
Ник терпеливо выдержал объятия и даже утешающе похлопал страдалицу по спине, затем, отступив, серьезно поинтересовался, буравя ее ехидным взглядом:
— А что… он уже начал смердеть?
— Что? — Девушка явно не поняла юмора и истово перекрестилась. — Нет! Нет, конечно! Он жив, но спит!
— Значит, нужно только разбудить? — В голосе моего попутчика послышалось нескрываемое разочарование. — Жаль. За воскрешение целители берут плату побольше. Вот только последствия непредсказуемые.
— Какие последствия? — Девица захлопала ресницами так быстро, словно собиралась взлететь.
— Разные… — По губам Ника скользнула улыбка и тут же пропала. Отодвинув девицу, он, не разуваясь, шагнул в дом.
Я помедлила секунду и направилась следом.
Нам открылся длинный коридор и шесть дверей в ряд. На каменных стенах по обе его стороны крепились массивные подсвечники, на которых, сияя робкими огоньками, доживали свои последние часы молочно-белые свечи. Потеки воска залили бронзовых ангелов, державших оплавленные свечи на своих плечах, и никто не торопился снять воск, никто не желал заменить умирающие огоньки новыми свечами. Огромный дом словно вымер. Но даже этот скудный мерцающий свет не помешал мне разглядеть массивные, украшенные металлическими вставками двери. Пять оказались заперты, и лишь одна, в самом конце коридора, была открыта. Оттуда доносилось не то рыдание, не то бормотание.
Ник бросил на меня быстрый взгляд, и мы не сговариваясь решительно направились на звуки.
Картина, открывшаяся нам, тоже не внушала надежды. В центре полутемной комнаты, освещенной огоньком единственной свечи, на высокой кровати лежал богато одетый мужчина, а возле него, закрыв лицо руками, всхлипывала худенькая женщина.
— И вправду можно принять за покойника, — ни к кому не обращаясь, буркнул Ник и прошел к постели.
Женщина испуганно вздрогнула, развернулась к нему и замерла, не отводя настороженного взгляда. Между тем Ник коснулся руки мужчины, приподнял ему веки и наконец, довольно хмыкнув, обратился к женщине:
