Да здравствует ворон! - Абэ Тисато

Пришло лето, настал назначенный день. Обезьяны принесли в паланкине девочку из деревни под горой. Подчинившись обезьянам, она очистилась в источнике, и ее приволокли к чудовищу.

Перепуганная посвященная действительно оказалась просто человеческой самочкой. Впервые увидевший настоящего человека Акэру был разочарован: она выглядела совершенно так же, как ятагарасу, не отличалась выразительной внешностью и не производила впечатления сильной духом. Самая обыкновенная маленькая девочка с несчастным, заплаканным лицом.

Пленница говорила на человеческом языке, поэтому Акэру не знал, что она сказала. Однако, судя по грустному взгляду, она страдала из-за своей печальной участи, так что он догадался, что девочка просит молодого господина вернуть ее обратно.

Обезьяны утверждали, будто посвященных им поставляют люди по договору, но что-то непохоже, чтобы эта давала свое согласие. Глядя на нее, несложно было догадаться, какой конец ее ждет в скором будущем. И все-таки нельзя, чтобы она сбежала или наложила на себя руки. Молодой господин приказал неотрывно следить за посвященной. Перед темницей с самыми простыми удобствами поставили часового, наказав ему ни в коем случае не сводить глаз с пленницы.

– Оказывается, люди выглядят так же, как ятагарасу в своем благородном облике, – озадаченно заявил Сигэмару, вернувшись после первого дежурства.

Вид непрерывно плачущей девочки обеспокоил его и, как ни странно, Тихаю. На следующий день после ее появления Акэру, обнаружив посреди ночи в амбаре что-то готовящего Тихаю, присвистнул от удивления:

– Что ты здесь делаешь в такое время?

Тихая, похоже, еще раньше заметил Акэру, поэтому даже не поднял на него глаз. Тот подошел ближе и взглянул на друга: перед ним лежали онигири с начинкой из кислых слив умэбоси.

Посвященной уже приносили кое-какую еду, ведь никто не хотел, чтобы она умерла, но пленница ни к чему не притронулась. Акэру понял, что в этот раз Тихая добавил в онигири сливы: вдруг пленнице просто не нравится пустой белый рис. Но его охватило странное чувство.

– Вряд ли она недовольна вкусом…

Он уточнял у молодого господина: во внешнем мире ели такие же онигири. Посвященная не притронулась к еде явно по другой причине.

– Наверное…

И все же Тихая не прекратил свое занятие. И у Сигэмару, и у Тихаи были младшие сестры. Вероятно, вид одинокой девочки что-то в них всколыхнул.

Акэру вздохнул:

– Не повезло бедняжке, конечно, но для нас важнее свой народ. Мы не можем упустить наш шанс. Так что не очень-то жалей посвященную.

Услышав слова Акэру, Тихая иронично усмехнулся, будто что-то понял.

– Это тебе Юкия сказал?

– Откуда ты знаешь? – Акэру не стал возражать.

У друзей – младшие сестры, а у него – старшая. У него, может, тоже захолонуло в груди при виде плачущей пленницы. Но когда он с унылым видом уходил со священной земли, Юкия предупредил: мол, только не позволь жалости лишить тебя возможности принимать хладнокровные решения.

– Так ведь он прав. Мы должны защищать не людей, а ятагарасу.

Тихая повернулся к Акэру и пристально посмотрел на него. Тот тоже взглянул в бесстрастное лицо товарища и вздохнул. Они знали друг друга уже давно. Малейшие изменения в насупленном лице говорили красноречивее всяких слов.

– Не смотри на меня так! Ясное дело, ты и сам это понимаешь.

– Юкия так сказал… – неожиданно начал Тихая, – потому что и сам ее жалеет, так что не ему учить меня.

И он хмыкнул. Однако Акэру это вовсе не убедило.

– Он ведь, наверное, боится, что наша слабость станет угрозой для Его Высочества.

– Что ж, и то и другое верно. Можно еще добавить, что он беспокоится и о вас. – С этими беззаботными словами в дверь заглянул Сигэмару. – Пора сменять караул!

Акэру и Тихая невольно переглянулись.

– Стой, стой. Он о нас беспокоится?

– Конечно! Он и мне то же самое сказал. Мы с ним поболтали как-то, – так же беспечно заявил Сигэмару.

Когда Сигэмару вернулся со священной земли, Юкия вызвал его на задний двор Сёёгу. Он отругал друга и велел ему «не очень-то жалеть эту». Сигэмару не удержался и тоже начал обвинять в ответ:

– Почему ты так холоден к девочке? Смотри, другие тебя не так поймут!

Юкия выглядел недовольным.

– Чего тут не так понимать? Мне все равно, что с ней станет.

– Ну, знаешь…

– Меня больше волнует, что из-за твоей жалости что-то может случиться с тобой самим, Сигэ. Я бы этого не хотел. И по сравнению с тобой на девчонку, которую я вижу впервые в жизни, мне наплевать.

Сигэмару расстроился: не то чтобы Юкия был совсем бесчувственным, но все же было в нем что-то такое… Впрочем, поскольку друг не собирался это признавать, Сигэ нарочито грубоватым жестом растрепал ему волосы. Тот с воплем отскочил:

– Эй, ты чего?! Мне еще занятие в Кэйсоин вести!

Растрепанный и ошеломленный Юкия напоминал самого себя при их первой встрече.

– Если не научишься вовремя закрывать рот, когда-нибудь останешься совсем без друзей!

– Стой! Сигэ, ты меня пугаешь! – Он скривился, но, увидев серьезное лицо Сигэмару, кажется, решил прислушаться к его словам. – Девочку, конечно, жалко. Но я не могу сравнивать посвященную и своих друзей. К ней у меня нет таких чувств, как к моим товарищам. А если эти чувства, эта жалость еще и может помешать моим суждениям, так тем более лучше пусть она сгинет. Даже со своей жалостью я не могу ей помочь. Дать корм бездомному псу, которого не собираешься взять себе, – значит просто лишиться из-за него запасов. Такая одноразовая жалость всего лишь тешит собственное самолюбие.

– Все с тобой понятно. Что ж, в этом есть своя логика. Но даже если забыть про посвященную, кому-то важно хотя бы сохранить лицо.

У Юкии на лице отразилось внезапное понимание.

– Ты думаешь, впечатление обо мне ухудшится?

– Я к тому, что твои хорошие качества будет сложнее разглядеть. Так что бросай притворяться хладнокровным. – И Сигэмару щелкнул Юкию по лбу.

Тот потер ушибленное место и чуть скривил губы:

– Ладно, раз ты так говоришь, придется быть аккуратнее.

– Вот примерно так. Он всегда обо всех беспокоится, так что примите это во внимание и отнеситесь к нему потеплее.

Тихая недоверчиво смотрел на Сигэмару:

– Ты что ему, мамаша?

– Друг! Так же, как и ты. – Чуть улыбнувшись, Сигэмару направился в комнату отдыха. – Ладно, я пойду. Надеюсь, она поест.

Однако посвященная не притронулась и к онигири от Тихаи. Никто и предположить не мог, что слабеющая девушка, которая крошки в рот не брала, собирается противостоять им.

Это случилось на одиннадцатый день после того, как ее привели на священные земли. В тот момент Акэру вместе с молодым господином занимался составлением карты этих мест.

– Ваше Высочество, беда!

Уже по виду подбежавшего Ямаути-сю, оставленного охранять пленницу, стало ясно, что случилось что-то нехорошее.

– Ее нет!

Юкия с Тихаей отдыхали в Сёёгу. Только они заснули, как их разбудил голос Акэру, который давно должен был уйти вместе с молодым господином в священные земли.

– Беда! Немедленно летите туда!

– Что случилось?

– Посвященная сбежала.

– Что?!

Подскочив на постели, Юкия с досадой прищелкнул языком: «Сторож-то куда смотрел?!»

– Я послал туда тех, кто охранял Кин-мон. Сейчас полечу в Кэйсоин, соберу подкрепление – всех, кого смогу.

– Хорошо. Мы отправимся в священные земли.

Бледный Акэру кивнул:

– Осторожнее там.

Юкия и Тихая, обернувшись птицами, полетели к запретным воротам. Кто сейчас охранял молодого господина? Посвященную сторожил один из кохаев, который только в этом году окончил академию. А у ворот стоял… Сердце гулко стукнуло. Сегодня ночью там был Сигэмару. Юкия похолодел от нехорошего предчувствия.

Перейдя мост от Сёёгу, они вошли в опустевший дворец, но по дороге к воротам перед глазами вдруг побелело. Юкия невольно вскрикнул, и тут же раздался гулкий удар грома. Они бежали по проходу, окруженному каменными стенами. Внезапно вокруг стало светло как днем, а уши заполнил грохот, от которого закололо в груди. Перед глазами будто сверкнула молния, а под ногами все зашаталось, как от удара. Они рухнули на колени, лишь через несколько мгновений зрение начало возвращаться. Это землетрясение было самым крупным после прошлогоднего. На священной земле что-то случилось.