Академия Зеркал (СИ) - Ярц Астерия
– Привет, эм, – до неё дошло, чего все ждали и, пытаясь звучать уверено или хотя бы просто не запутаться в собственном имени, она представилась: – меня зовут Элина, Элина Левицкая.
Наверно, прозвучало всё-таки тихо и жалко, ведь на подмогу тут же пришёл один из парней, усиленно греющий руки о чайную чашку. Он тоже носил красно-золотую форму и единственный выглядел хоть сколько-то дружелюбно. Посланник самой судьбы, не иначе.
– Приятно познакомиться. Я Аврелий Гранин, заместитель нашей дорогой старосты и руководитель драмкружка, а эти двое…
Не давая договорить, его перебили. Подведённые карандашом глаза прищурились хищно, и, протянув Элине руку, парень в цветных очках представился сам:
– Измагард Истомин к вашим услугам. Лучший из лучших.
Элина потянулась, чтобы ответить на рукопожатие, но в последний момент от неё отпрыгнули как от чумы и заливисто рассмеялись:
− Но-но! Не по правилам!
Она нахмурилась. Никто объяснять в чём дело не спешил.
И вот остался последний из них. Тот, на кого Элина продолжала посматривать украдкой. Опять те же чувства: странные и абсолютно незнакомые. Неприятные. Словно она забыла что-то, а ей обязательно надо вспомнить.
Так она провалилась в ледяную прорубь.
Он тоже что-то искал. Взгляд вспарывал кожу, изучал, пытался докопаться до сути. Холодный и напористый. Вчера было иначе. От весёлых искорок и мягкости не осталось и следа.
Обычно Элина не смотрела людям в глаза. Ни прохожим, ни учителям, ни даже родителям. А иногда и самой себе в отражении. Она ненавидела это.
Говорят: «глаза – зеркало души». Так и есть. Она видела слишком многое, понимала: этот лжёт, а этот хочет поскорее сбежать. Да и сама не умела ничего скрывать: «Всё написано на лице».
Но именно сейчас, именно с ним всё было по-другому.
Ей нравилось.
Борьба взглядов, где она откуда-то знала, что выйдет победителем. Так ведь?
– Дорогие мои, я, конечно, всё понимаю: искра, буря, любовь с первого взгляда, но постыдились бы, пожалели наши бедные души, чистые и невинные, не готовые к таким представлениям…
Только когда Измагард вдруг разразился ехидной речью, Элина осознала, до чего должно быть странно они уставились друг на друга. Ребята смеялись. Боже… Она сейчас умрёт со стыда.
– Что за извращённые у тебя фантазии? Не болтай попусту, – отмахнулся с завидной лёгкостью и, проведя по волосам ладонью, всё-таки представился: – Севериан Доманский.
На него подколка, похоже, никак не повлияла. Только развеселила, вместе с остальными.
– Потомок самого Чернобога, страшного и могучего, – вклинился вновь Измагард. – Второй лучший из лучших, сразу после меня.
– Разве вчера мы не оба были на первом месте?
Севериан толкнул его локтём в бок, за что тут же получил в ответ. Ненадолго между ними завязалась шуточная потасовка.
– Дети малые, – любовно упрекнула Аделина, помогая дежурившим расставлять тарелки на стол.
– А вы тогда родители!
– Не дайте Боги. Ни жену такую, ни детей, – Аврелий закрылся учебником, не желая даже слушать.
За столом, не смолкая, звучали шутки, понятные только им, смех и ругань. Друзья. Самые настоящие друзья. И только одна она ничего не понимала, мешала, была лишней. Чего вообще ожидала?
– Так у нас значится ещё одна потерянная? – спросил вдруг Измагард, чуть приспустив очки. Оказывается, глаза у него такие же голубые.
– Потерянных? – так к ней уже обращались. – Что это значит?
Зачем столько непонятных слов и терминов? Ей-богу, такими темпами ей придётся взять словарь и заучивать от а до я.
– Точно из этих! Как мёдом вам намазано!
И вот опять. Вместо разъяснений просто всплеснул руками и пристал уже к девушкам за соседним столиком, раздражённый их громким смехом. Элина несдержанно вздохнула. Вроде бы ничего такого не успел сделать, а уже вывел её из себя. Как она таких не любила! Слишком они природой разные: две полярности, тихоня и болтун.
Со стороны может Измагард и вызывал в ней зависть и уважение: весь такой открытый, безрассудный, не вписывающийся в рамки закостенелого общества. Он красился, носил корсет, нос был проколот, а на надетые побрякушки с лёгкостью слетелись бы сороки. Это было смело: его самобытность и самовыражение. Но в общении… Сквозило в нём какое-то высокомерие и полное отсутствие такта. Не хватало только пресловутого вопроса: «А ты всегда такая тихая?».
Хотя возможно это затаённая беспомощность. Элина просто понимала – такой же ей никогда не стать.
– Потерянными называют ведающих, живших или живущих в мире неключей и ничего не знающих ни о своей силе, ни о нашем мире, – к её удивлению за пояснение взялся Севериан, но с таким до боли скучающим видом, что становилось понятно, говорит о прописных истинах. – Когда-то давно они ушли к неключам и стали подобны им. Они предали доверие Богов, и потому потомки стали забывать, что такое сила, где настоящая родина. Поэтому и называют их потерянными – чужие для нашего мира, забывшие своё место, но с проявившейся силой, как последним шансом вернуться.
– А если они не хотят пользоваться этим шансом? Не хотят возвращаться?
Светлая бровь изогнулась. Лица ребят отчего-то посуровели.
– Израдцы. Изменники. Стоит только ступить обратно, они сгорают. А их пепел остаётся пылью на полунощных землях.
Элина старалась ничем не выдать испуга, вспыхнувшей вдруг злости. Разве Севир не говорил, что в любой момент её могут вернуть домой? Разве не поэтому она согласилась, ведь думала, что всегда есть путь отступления, план Б, где жизнь возвращалась на круги своя?
Он солгал.
Конечно же, солгал. Чтобы меньше возиться с ничего не понимающей дурочкой, наивной и доверчивой. Чтобы поскорее избавиться от неё, не слушать раздражающего нытья и бесконечных вопросов.
А чему теперь вообще можно верить? Что из сказанного им было правдой?
Ничего?
– Так им и надо, – запальчиво воскликнул Измагард, хотя казалось, вначале даже не хотел слушать, – Сначала бежали как крысы, а потом их почему-то должны принять с распростёртыми объятиями. Крысы всегда останутся крысами. Предадут оба мира ради лёгкой наживы. Таким и второго шанса нельзя давать. Сразу подносить Богам как требу.
Появилось глупое желание приосаниться, лишь бы уйти с «линии огня». Конечно, он не говорил об Элине. Но в то же время…Кто знает. Она ведь потерянная, так?
– Успокойся, радикал наш, не пугай людей, – Аделина хлопнула Элю по плечу, пытаясь казаться участливой.
– Всё в порядке, – натянуто улыбнулась.
С улицы раздался перезвон колоколов, слышимый должно быть на всей территории. Если кто-то и хотел поспать, такой будильник точно не пропустишь. Это и мертвого разбудит!
Из за учительского стола собственной персоной поднялся Севир. До этого Элина его не замечала, но оно и к лучшему. Горькое разочарование никуда не делось.
– С началом ещё одной учебной недели Вас, дорогие ученики. Прежде чем я пожелаю приятного аппетита, и мы все вместе начнём нашу трапезу, хотелось бы напомнить о скором празднестве. Академия будет встречать Осенины неизменно традициям в ночь на двадцать первое число. Смею заверить, ничего не помешает провести его должным образом. Костры будут гореть ярко, а песни петься громко. Но тех, чьи семьи посчитают необходимым провести это время дома, попрошу подойти в Учебный отдел или лично к Артемию Трофимовичу и написать заявление.
Снова. Снова Элина не понимала, о чём говорят. Казалось бы, дело пяти минут, спроси у ребят, учителей, прочти, в конце концов. Но само то, что она единственная здесь ничего не знает, угнетало и усиливало и так застрявшее костью в горле чувство одиночества.
– На этом я, пожалуй, закончу своё скучное объявление и, наконец, приглашу Вас побеждать голод вкуснейшими блинчикам.
На столе уже всё было накрыто: запеченная картошка, грибной суп, овсяная каша, фрукты, чай и те пресловутые блинчики с малиной. Дежурившие ученики и дамы в белых передниках постарались и успели расставить всё к звонку. Только вот Элина даже не притронулась к еде. Поковырялась и отодвинула. Если съест что-то, её точно вывернет наружу. Не такое должно быть первое впечатление. Поэтому, подперев щёку, она просто сидела и ждала ребят.
