Навья кровь (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка"

— Последняя глава осталась. Я до утра добью. Интересная книга, кстати. Очень информативная.

— У этого автора ещё есть, «Путеводитель по современному миру» называется. Только Мария Николаевна сказала, что читать книгу нет смысла, потому что она написана во времена лилового тумана. Информация устарела.

— Понятно.

Они дошли до своего одноэтажного домика. Лизина комната находилась на чердаке.

Раньше, пока мать трудилась, за малышами присматривала Лиза. Но, как девушка ушла работать в город, Олег Дмитриевич подселил к ним бабу Софью. Старушка любила детей, а ещё готовить, так что у Юлии появилось даже что-то вроде свободного времени.

Поев холодной пшённой каши, Лиза ушла на чердак. Чуть позже, лёжа в кровати, она ворочалась и решала, что брать с собой на время путешествий, и как лучше набирать кровь для активации путевого камня. Раздумывала, каково это — ночевать в хостеле, где кровати стоят впритык друг другу, и на них спят незнакомые друг другу люди, и размышляла, почему отчим до сих пор отключает у неё силу воли.

Уже задрёмывая, вдруг вспомнила, что так и не спросила у Олега Дмитриевича, найдётся ли на ферме место для Грековых.

«Ну и ладно, спрошу через неделю, когда вернусь. Всё-таки здорово, хоть и страшно: завтра у меня начнётся совершенно другая жизнь».

Глава 7

«Другая жизнь» разочаровала недели через три, когда пропал эффект новизны.

Например, Лиза поняла, почему курьеры обычно работают в паре. Не только из-за тяжёлых грузов — оказывается, брать самому себе кровь из вены неудобно, такое проворачивать могут лишь опытные, особо одарённые, вроде Грекова. А альтернативный способ так вообще очень болезненный и непрактичный: порез на ладони кровит долго, заживает ещё дольше, а крови на одну «ходку» необходимо две порции, туда и назад. Этак никаких рук не напасёшься. К тому же в рану легко занести инфекцию, а нож нужно выбросить перед тем, как зайти в круг из камней, и не факт, что он найдётся по возвращении. Поэтому девушке пришлось идти по самому длинному пути: обращаться в больницу. С медсестрой договорились легко — пригодились те самые серёжки, их хватило заплатить за год вперёд. С ёмкостью вышло ещё проще — подошла трёхсотграммовая пластиковая банка с закручивающейся крышкой. Медсестра сказала, что в ней когда-то хранили витамины. Лиза знала, от мамы, что это вещества, которые приносят пользу здоровью, содержатся в овощах и фруктах, но вот как яблоки или капусту можно уложить в маленькую баночку, девушка не могла даже представить.

Впрочем, медсестра тоже не сумела внятно объяснить.

Ещё раздражало койко-место в хостеле, то есть, общежитии. Замо́к на выделенной тумбочке держался на честном слове, а соседи менялись с завидной регулярностью. Мужчины и женщины спали в одном помещении, и, хотя к Лизе ни разу не приставали, и в вещах никто не рылся, высокая концентрация людей вызывала не слишком приятные ассоциации с детством и квартирой на улице Пушкина. Так что в свой выходной девушка с удовольствием возвращалась на ферму, на родной чердак. Всё познаётся в сравнении, и если год назад Лиза считала свою комнату не слишком удобной, потому что дождь по крыше барабанил чересчур громко, из окна нещадно дуло, на шкафу, сколько ни старались, ровно повесить дверцу так и не удалось, кровать была слишком узкой, а матрас — жёстким, то теперь, после хостела, чердак выглядел маленьким, личным и очень уютным раем.

Ну, и сама работа. Лиза таскала товары сквозь Навь из точки «А» в точку «Б», совершала обмен и возвращалась. Всё.

Проводники большей частью молчали, потусторонний пейзаж, хоть и выглядел каждый раз по-разному, но в основном походил на материализацию обычных снов, страшных, смешных и почти всегда нелогичных. Поскольку нечисть не жаждала знакомиться с молодой посыльной, всё это казалось неживой декорацией. Дольше всего удивляла погода — в какой бы одежде Лиза ни заходила в Изнанку, температура всегда соответствовала. Но потом и эта загадка разрешилась — очередной проводник скупо пояснил, что это — его заслуга. Проводники специально наколдовывают что-то такое, чтобы клиенту было более-менее комфортно вне человеческого мира.

Тимур Каримович перед каждым походом давал краткую инструкцию.

«Посёлок возле экватора, так что куртку и шапку сними. Да оставь внутри камней, внутри, ясно? А то украдут». «Там французский в ходу. Запомни пару фраз, и перевод. Что? Знаешь французский? Отлично». «Они будут пытаться втюхать продукты, ты не ведись. Я с ними договаривался на батарейки и пауэрбанки. Если будут мозги полоскать, разворачивайся и уходи, бензин назад принесёшь». «Поаккуратней, поговаривают, что там людьми приторговывают, но доказать не могу. Поэтому отдай письма и просто не выходи за пределы телепортатора, как бы не зазывали погостить».

Инструкции выдавались всегда чётко, быстро, без лишних эмоций. Лиза за них начальнику была очень благодарна, особенно в первое время.

К сожалению, толком разглядеть чужие поселения всё никак не удавалось. На выходе её обычно уже ждали, под чутким присмотром сопровождали в какую-нибудь беседку, здание или сарай, чтобы она могла переждать «откат», а то и вовсе настойчиво просили остаться возле телепортатора, чтобы, мол, не нервировать местных незнакомым лицом.

Словом, многообещающая работа к исходу второго месяца превратилась в хорошо оплачиваемую рутину.

Лиза, помимо всевозможных вещей, пригодных для обмена и продажи, действительно разносила письма. И «газету» — плохого качества бумажные листы, на которых с помощью принтера распечатывали не слишком горячие новости, а чаще всего — обычные сплетни, собранные в разных уголках планеты. Курьеры-старожилы, примелькавшиеся в отдалённых общинах, имели куда больше свободы в своих перемещениях: их пускали и переночевать, и выпить в местном баре, с ними не боялись болтать о том о сём. Вот они и собирали байки, интересные истории, рассказы о бесконечных человеческих бедах и приносили трём Гомельским журналистам, которые где-то перевирали, где-то добавляли «перчинки», а что-то давали в газету в неизменном виде.

Срочные новости передавались с помощью радио. В торговую сеть вообще включали только те поселения, которые могли обеспечить себя подобного рода связью.

Иногда Петрович казалось, что во время инструктажа Тимур Каримович хочет сказать или предложить нечто то ли странное, то ли опасное, то ли запрещённое, но не решается. По крайней мере, взгляд его вдруг становился задумчивым и одновременно жуликоватым, но длилось это недолго.

К исходу второго месяца и эти странности начальника наскучили и перестали обращать на себя внимание.

Самым неприятным было общение с отчимом. «Папа», едва Лиза появлялась дома, вызывал её к себе и упорно выспрашивал: где была, что видела, с кем разговаривала, как населённый пункт называет Тимур и как — сами жители; что несла, чем расплатились, а иногда и вовсе странное — чем пахнет в поселении, как часто пользуются магией, много ли толстых или наоборот, очень худых, зашуганные ли дети и всё в таком же духе. Тимур Каримович никаких особых распоряжений по поводу сохранения тайны перевозок не давал, так что Лиза рассказывала всё, что могла, правда, по своему обыкновению, сухо и сжато.

Олег Дмитриевич почти всегда оставался недоволен. Мол, как молодая девушка, не видавшая ничего, кроме фермы, может быть такой нелюбопытной. Вроде как нужно больше, больше интересоваться окружающим миром. Но рук не распускал, особо не орал и иногда смотрел на падчерицу так же, как и Тимур Каримович.

Новый год Лиза встретила в компании проводника, рождение сестры тоже пропустила, так как в ту ночь спала в хостеле. Но затем, в выходные, вдоволь натискала младенца, и это, пожалуй, было самым радостным событием за «рабочий период».

Она очень любила детей. До тех пор, пока те не начинали уверенно говорить и из милых беспомощных карапузов не превращались в маленькие копии взрослых людей. Но это не значит, что любовь превращалась в ненависть, нет. Лиза просто начинала относиться к малышне, как к равным.