Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях
Богиня передвинулась к тому месту, где, укрытая одеялом, лежала волчица. Она не переползла, скорее – именно переместилась: соскользнула с одного места, чтобы через миг оказаться на другом. Ее рука потянулась к краю одеяла…
Мати быстро зажмурилась, отвернулась в сторону…
До ее слуха донесся тяжелый вздох, затем – озабоченный голос богини врачевания:
– С волчонком все не так уж и плохо… Если быстро извлечь его из чрева матери – никаких последствий не будет…
– А Шуллат?
– Нет… Она мертва…С другой стороны, если я воскрешу ее…- небожительница вздохнула, качнула головой, затем заговорила вновь: – Девочка, тебе нужно выбрать, кого из их двоих мне спасать.
– Но…
– Жизнь одного из этих двух существ в смерти другого. Решай. Я – богиня врачевания. Для меня подобный выбор невозможно труден.
– Я… – Мати растерялась. Она никогда не принимала таких решений. Откровенно говоря, девушка вообще никаких решений никогда прежде не принимала, предпочитая обходить их стороной, а если обойти нельзя – бежать прочь. – Я не знаю…
– Поторопись, девочка. У нас нет времени на раздумья.
– Шуши! – в конце концов, какое ей было дело до этого неродившегося щенка? Она не знала о его существовании миг назад и еще одно мгновение спустя не вспомнит…
Другое дело – ее золотая волчица. Какие тут могли быть вообще сомнения?
– Что ж… – нельзя сказать, что Нинтинугга одобряла выбор молодой караванщицы, скорее, наоборот… Однако, решение было принято. – Я верну ее в мир живых.
– Нет!
Глава 27
Все огляделись вокруг, ища глазами осмелившегося возразить небожительнице…
Вернее, осмелившуюся, поскольку голос был женским. Но не увидели никого, словно говорила сама тень, призрак. В какой-то миг караванщикам подумалось, что, может быть, это дух волчицы возражает против того, чтобы его возвращали назад, в это тело…
Нет… Вряд ли… Такая твердость, уверенность, властность, вложенные в одно единственное слово, произнесенное самым обычным, ровным голосом… Ни тени приказа, и вместе с тем – полная уверенность, что никто не осмелится ей возразить. И холод. Страшный холод, которым вдруг наполнилась повозка, вьюгой проникнув в душу.
"Неужели это сама повелительница подземного мира пришла, чтобы помешать воскресить золотую волчицу?" – мелькнуло в голове у хозяина каравана. Он поежился, нервно дернув плечами, скрестил руки перед грустью, сдерживая себя от искушения, подчинившись воле чувств, броситься бежать прочь, прячась от взгляда богини смерти. Сказать, что ему стало не по себе, значило ничего не сказать.
"А даже если эта госпожа Кигаль, – Мати упрямо надула губы. Ей совсем не было страшно. Весь страх ушел, оставшись где-то неимоверно далеко, за долгие годы дороги, по другую грань яви и сна. В этот миг ей было совершенно безразлично все, за исключением одного: – Я никому, даже Ей, не позволю забрать у меня Шуллат! И вообще, у снежных охотников ведь нет души, которая уходила бы в мир смерти!
Волчица не знает вечного сна детей огня! Она умирает лишь затем, чтобы родиться вновь, и, значит, повелительница подземного мира не имеет на нее никаких прав!" Но когда Нинтинугга заговорила с той, которая была в этот миг видна лишь ей одной, все вздрогнули от неожиданности.
– Айя…
"Матушка метелица!" – Мати вскинулась, закрутила головой ища богиню снегов. Ей захотелось броситься к Ней на грудь, прижаться, рассказать обо всем… И обрести наконец столь долгожданный покой.
– Госпожа Айя!
Она ждала, что вот, сейчас, наяву как во сне, она, увидит, наконец свою самую любимую богиню…
Но Та не показывалась, тем самым словно отталкивая девушку, давая понять, что она для Нее – всего лишь одна среди множества других, кому суждено однажды уснуть придуманным Ей вечным сном.
– Айя, – продолжала тем временем Нинтинугга, – зачем ты вмешиваешься?
– Затем! – голос богини снегов, остававшейся тенью, невидимкой в полумраке повозки, звучал словно ветер – то усиливаясь, то затихая, в нем была ярость, которая просыпалась, засыпала вновь, теряясь в бесконечности безразличия, но лишь затем, чтобы через миг пробудиться опять. Словно все ее чувства были не настоящими, а… замороженными, что ли – искрами света в кусочках льда.
– Айя! – богиня врачевания нахмурилась.
– Остановись! – в голосе хозяйки снежной пустыни послышалось пренебрежение, даже брезгливость. – Ни тебе, ни твоему городу не нужен такой враг, каким могу стать я!
– Госпожа Айя… – набравшись смелости, начал Атен, спеша добавить свой голос к просьбам о волчице.
– Ни слова, смертный! – резко оборвала его богиня, не скрывая своей злости. – Не смей говорить со мной, пока я тебе не прикажу!
Вздрогнув, как от удара хлыста, караванщик втянул голову в плечи. Он не думал..
Не ожидал… Атен привык к совсем другому отношению. Он полагал… Ведь караванщики были спутниками бога солнца, Ее божественного супруга, и, значит, достойны если не уважения со стороны богини луны… конечно, это было бы слишком высокомерно, ждать подобного от небожительницы… но хотя бы снисхождения..
– Матушка метелица… – глотая катившиеся из глаз слезы, едва слышно шепнула Мати.
– А ты вообще молчи!- богиня выскользнула из тени… Вернее сказать – от тени отделилась ее часть.
В отличие от других небожителей, которых доводилось встречать караванщикам, повелительница снежной пустыни не имела людских черт. Под бесформенным серым плащом сверкал лишь постоянно изменявшийся во власти ветряной стихии свет. Даже луна, являвшаяся в ночном небе, хранила в себе больше образности…
– Ты и представить себе не можешь, как я зла на тебя!
– Прости меня, я… – Мати сжалась в комок. В ее душе все пришло в смятение, сердце билось так быстро, что, казалось, еще чуть-чуть, и порвав нити, удерживавшие его в груды, вырвется наружу. Перед глазами плясали в бешеном танце огненные снежинки, душа трепетала, словно единственный лист на последнем дереве в порывах бешеного ветра, на крыльях которого неслась метель.
– Ты должна была последовать за своей судьбой!
– Да, я понимаю, и… – пролепетала Мати.
Но богиня не слушала ее, продолжая:
– Зачем еще она тебе открывалась заранее? Чтобы ты все знала и не боялась ее! Ты была просто обязана! Тогда бы… Тогда… Все сложилось бы просто замечательно!
А ты вместо этого сделала все совсем не так!… Оглянись вокруг! Посмотри, что ты натворила!
– Я не хотела…
– Ну да! Конечно! "Не хотела"! Я знаю – ты не хотела этого. Если бы я сомневалась – говорила б с тобой совсем иначе. Ты не хотела, но Шамаш лежит весь израненный у самой грани бреда…
