Виталий Каплан - Круги в пустоте
Натянулась в сердце какая-то жесткая ниточка, прозвенела болью. Надо бы и в самом деле встать, глотнуть таблетку. Живую силу тратить нельзя… ее почти не осталось после сегодняшнего… Дикари-то они дикари, а шаманы у них, в Древесном, сильные. Страшно и подумать, во что они разовьются через несколько тысяч лет… то есть, развились бы, не приди на их земли Тхаран. Еще не пришел, правда, но уже скоро. Облагородить дикую, стихийную мощь, направить ревущий горный поток в правильное русло… чтобы никаких брызг, замерших в лунном свете жемчужинами.
Он резко поднялся, чувствуя, как съеживаются, уползают куда-то вглубь клочья сна. Сделал несколько частых вдохов, не надевая тапки, подошел к окну. Там тоже была луна, только почти мертвая, с изъеденным оспинами лицом. И хотя сила от нее и текла, но мало ее, слишком мало, не хватит даже прогнать боль. Значит, таблетки. В ящике письменного стола упаковка, заперта хитрым заклятьем «туман на лугах». Это чтобы парнишка не подглядел. Совершенно незачем показывать слабость.
Свет зажигать Хайяар, конечно, не стал. Будь у него даже обычные глаза, все равно лунного сияния достаточно. Все видно. Надо лишь мысленно произнести несколько слов древней речи, потом сходить на кухню, плеснуть в стакан воды из пузатого графина…
Боль накатила внезапно — оранжевая, жгучая, совершенно особенная боль. Не сердце — при чем тут сердце? Ревущий костер угнездился в голове, нет, глубже — там, где все три души срастаются, скрепленные стержнем геллглу. Вспыхнул и опал страх, вместо него пришло холодное, горькое понимание: случилось! Там, в Олларе, что-то стряслось. Огненная боль была не чем иным, как заклятьем «последнего вызова». Значит, кто-то дотянулся до него сквозь Тонкий Вихрь, дотянулся без положенного обряда, без серебряной чаши и Слов Силы, сжигая себя дотла, до средоточия душ. Такое возможно, но лишь единожды. После маг перестает быть магом, гаснет в нем дар Высоких Господ, та жгучая искорка, что отличает его от обычных людей.
Будь сейчас у Хайяара больше собственной силы — наверное, не пришлось бы корчиться на коленях, цепляясь одеревеневшими пальцами за крышку стола. Но кто же знал… вызов пришел как нарочно сейчас, когда он пуст… и еще дня два будет пуст. Кто же это? Неужели…
Да, страшная догадка подтвердилась. Когда схлынула боль, зазвенели в мозгу слова, прерывистые, торопящиеся. Их было совсем немного, слов, они скоро кончились, и ватная слабость сковала тело. Чего ему стоило подняться! Добрести до кровати, сесть, привалившись к скомканной подушке. Еще раз мысленно повторить услышанное…
Итак, парнишка все же попался. Сейчас он в темнице у негодяя Диу, прикован к стене, ждет казни. Единственное, что он успел — это открыть перед лемгну Темную Дорогу, бросить его туда. Что из этого получится, куда тот сумет добрести — неизвестно. Зато известно, что будет с самим Хартом. Дакассар хоть и ранен, но, увы, несмертельно. Не дорос еще бедняга Харт, чтобы убить мага, прошедшего Глубинным Посвящением. Тем более, такого мага, как Диу-ла-мау-Тмер. Никакие заряженные силой камни тут не помогут. Еще большой вопрос, удалось бы это самому Хайяару…
Но Харт! Как же ему все-таки удалось пробиться? Обольщаться нечего — маг из парнишки получался никакой. Так, простейшие вещи, уровень ученика, не больше. Да, Хайяар оставил ему немало предметов Силы, но ведь наверняка княжьи слуги все их отобрали. Или не все? Может, он предусмотрительно вставил один из мелких камушков вместо выпавшего зуба? Так иногда делали, но тут ведь искусник нужен, самому Харту не справиться. Может, кто из тхаранских помог? Ладно, как бы то ни было, «последний вызов» сработал.
Что ж, теперь многое становится ясным. Князь Диу, черный плащеносец, предал Тхаран. У него в плену сын полковника, а значит, и ключик к его, Хайяаровой, жизни. Один ключик сбежал — лемгну Митика, зато остался другой. И пускай князь не знает, что замка к этому ключику уже нет — тем не менее в любой момент он может умертвить ребенка. И потирая пухлые ручки, ждать, когда сработает тламмо.
Оно, правда, не сработает. Здесь оно лежит, разряженное, в том же ящике стола. Странный все-таки человек этот Виктор Михайлович. Чего угодно ждал от Стражи Хайяар, только не визита бородатого Ген-Нау. Тот явился позавчера, рано утром, в квартиру заходить не стал, поговорили на лестничной площадке, около лифтов. Бородатый протянул ему тламмо — то самое, подлинное, струящееся гибельной силой тламмо, и от имени полковника попросил взамен о сущем пустяке. Связаться с Тхараном, чтобы те выпустили всех узников-единян из башни Аита-Нгоо. Дескать, полковник там, в Олларе, кому-то пообещал и готов заплатить чем есть. Мысленно усмехнувшись столь неравноценному обмену, Хайяар коротко кивнул — сделаю. С чем бородатый и нырнул в раззявившуюся пасть лифта.
Просьба и впрямь была пустяковая, в Тхаране даже удивились, предположив здесь хитрую интригу. Но Хайяар настоял — выпускайте, обещано. Наверное, выпустили. Никого из ценных там, в Аита-Нгоо, не было — сплошь мужичье, рванина. Таких при случае и не обменять, даже если бы единянские власти когда-нибудь и согласились на обмен пленных. Пока что они прут напролом, чуя силу, и ни на какие переговоры не идут. В любом случае Тхаран немного потерял. Ну, одной публичной казнью меньше, ну, государев наместник в Аита-Меел поморщит нос — только-то. В здешней игре, шахматах, к которым Хайяар когда-то давно пристрастился, такое сравнимо с обменом пары пешек на вражеского ферзя.
Да, но князь-то ни о чем таком не подозревает! И как, в случае чего, смотреть полковнику в глаза? Если, конечно, полковник вернется. А это очень хорошо, если бы вернулся. Тогда и Тема отправится восвояси, перестанет отираться возле Ани.
А самое главное все-таки — Харт. Не для того он спасал мальчишку двадцать лет назад, чтобы сейчас бросить. Это же его хаграно, это больше, чем просто ученик. Это, как ни крути, сын — пускай им, тхаранским, и запрещено иметь сыновей по крови.
Все одно к одному. Но как же не вовремя! Именно сейчас, когда в теле звенящая слабость, когда до переноса осталась всего неделя. А не идти тоже нельзя, тогда вообще все становится бессмысленным, тогда уж лучше сразу — остановить сердце и мутной тенью сойти в нижние пещеры.
Что ж, значит, идти как есть. Может, все-таки у бессердечных Высоких Господ проснется наконец совесть, помогут. Или еще что-нибудь случится…
Он встал с кровати, сунул ноги в тапки. Щелкнул выключателем, комнату затопило жидким, неприятным светом. Подошел к раскладушке, решительно растолкал пацана. Парой затрещин привел его, сонного и разлохмаченного, в чувство.
