У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 3
– До чего же неосторожная обезьяна! Ведь знал, что чудовище хочет сожрать тебя, надо было удрать, а не лезть к нему в пасть. Сейчас ты еще праведный монах, хоть и находишься в брюхе этого чудовища, но во что ты превратишься завтра?!
Одержав победу, дьявол удалился. Дурень выполз из травы и помчался обратно по старой дороге.
Вернемся теперь к Танскому монаху, который сидел на противоположном склоне горы вместе с Ша-сэном в ожидании Чжу Ба-цзе и Сунь У-куна. Оба они увидели Чжу Ба-цзе, который, запыхавшись, бежал к ним. Танский монах испуганно спросил его:
– Что случилось? Отчего у тебя такой истерзанный вид? А Сунь У-кун где? Почему его не видно?
Чжу Ба-цзе стал громко плакать.
– Наставник мой! – причитал он сквозь рыдания. – Сунь У-куна сожрало чудовище!
От страха Танский монах повалился наземь, а затем вскочил, начал бить себя кулаками в грудь и топать ногами.
– О мой ученик! – горестно воскликнул он. – Ты уверял меня, что обладаешь способностью покорять всех дьяволов и оборотней, и ручался, что доставишь меня в Западную обитель Будды целым и невредимым. Как же случилось, что ты попался в лапы дьяволу и погиб? О, горе мне, горе! Выходит, что все наши труды и подвиги пропали даром!
Скорбь Танского монаха была поистине безгранична. Чжу Ба-цзе даже не пытался утешить своего наставника и спокойно обратился к Ша-сэну:
– Давай разделим с тобой поровну всю поклажу.
– А для чего делить ее, братец? – удивился Ша-сэн.
– Как для чего? Поделим и разойдемся каждый в свою сто – рону, – ответил Чжу Ба-цзе. – Ты отправишься к себе, на реку Сыпучих песков, где снова займешься людоедством, а я пойду в свое селение Гаолаочжуан, проведаю мою супруженьку. Белого коня мы продадим и на вырученные деньги купим наставнику все необходимое для погребения его тела.
От этих слов у Танского монаха дыханье сперло, и он завопил не своим голосом, взывая к небу.
Тут мы их пока оставим и вернемся к Сунь У-куну.
Мы уже рассказали вам о том, что дьявол проглотил Сунь У-куна и, довольный своей удачей, направился прямо к себе, в свою пещеру. Толпа бесенят выбежала ему навстречу и стала расспрашивать, как прошла битва.
– Одного поймал, – самодовольно сказал старый демон.
– Братец! Кого же тебе удалось поймать? – спросил второй демон, не скрывая радости.
– Самого Сунь У-куна! – с гордостью ответил старый демон.
– Где же он?
– У меня в брюхе.
От этих слов третий демон сильно встревожился.
– Я не предупредил тебя, дорогой брат, что Сунь У-куна нельзя проглатывать.
В этот момент из живота дьявола послышался голос:
– Очень даже можно! Насытил свою утробу и вообще голодать тебе больше никогда не придется!
Стоявшие вблизи бесенята услышали и в страхе закричали:
– О великий князь. Плохо дело! Сунь У-кун кричит у тебя в животе!
– Чего испугались? – ответил старый демон. – Я сумел его проглотить, сумею и избавиться от него. Живо ступайте на кухню и сварите мне соленый рисовый отвар. Я выпью этого отвара и изгоню Сунь У-куна. Потом сварю его на медленном огне и приготовлю как закуску к вину.
Бесенята наварили полтаза рисового отвара и принесли дьяволу. Тот разом осушил его до дна, затем засунул два пальца, но Сунь У-кун словно пустил корни в животе и даже не сдвинулся с места. Напрасно дьявол старался. Сунь У-кун так крепко схватил его изнутри за глотку, что у того голова закружилась и в глазах зарябило. От натуги у него даже лопнул желчный пузырь. Но Сунь У-кун прочно сидел на месте. Старый дьявол, задыхаясь, стал кричать:
– Сунь У-кун, ты что не вылезаешь?
– Еще рано, – отвечал Сунь У-кун. – Да мне и здесь хорошо, нечего вылезать!
– Чего хорошего? – удивился дьявол.
– Эх, дьявол! До чего же ты непонятливый! – недовольным тоном проговорил Сунь У-кун. – С тех пор как я стал монахом, живу очень бедно: наступает осенняя прохлада, а я все хожу в своем простом рубище. Зато здесь, у тебя в животе, тепло и не дует. Вот я перезимую у тебя, а уж потом вылезу.
Бесенята все это слышали и, обратившись к старому демону, завопили:
– О великий князь! Сунь У-кун собирается зимовать у тебя в животе!
– Ну и что ж? – ответил старый дьявол, стараясь казаться невозмутимым. – Пускай себе зимует. А я погружусь в созерцание да еще прибегну к способу перемещения внутренностей и за всю зиму не возьму в рот ни крошки еды. Вот и уморю голодом эту противную мартышку, которую даже конская зараза не берет!
– Сынок! До чего же ты глуп! – воскликнул Сунь У-кун. – Охраняя Танского монаха в его пути за священными книгами, мне довелось проходить с ним через Кантон, где я прихватил с собой складной котелочек, очень удобный, чтоб готовить в нем разную пищу. Вот я заберу у тебя все твои печенки, селезенки, легкие да кишки и наготовлю себе столько еды, что ее хватит до самой весны, до того дня, когда поминают покойных предков, и еще на дорогу останется.
Услышав эти слова, второй демон не на шутку перепугался.
– Братец! – проговорил он. – Эта обезьяна, пожалуй, так и сделает…
– Ладно, – стал урезонивать его третий демон, – пусть готовит себе пищу, но, спрашивается, куда он приладит свой котелок?
Сунь У-кун услышал и крикнул:
– Пристрою его на костях, вот и хорошо будет!
– Да нет! Совсем не хорошо! – ответил третий демон. – Допустим, что тебе удастся приладить котелок, но как только ты станешь разводить огонь, дым пойдет через ноздри и наш повелитель начнет чихать!
Сунь У-кун рассмеялся:
– Пустяки! Я пробью железным посохом дыру у него на макушке, и она послужит слуховым окном и в то же время дымогарной трубой.
Старый дьявол хоть и храбрился, однако душа его от страха едва не ушла в пятки. Стараясь напустить на себя спокойствие, он пролепетал:
– Братцы мои! Не бойтесь! Пусть принесут мою настойку. Я убежден, что от нескольких чарок обезьяне станет худо.
Сунь У-кун усмехнулся про себя. «Пятьсот лет тому назад, – вспомнил он, – когда я учинил буйство в небесных чертогах, я съел пилюлю Лао-цзюня, выпил вино Нефритового императора, съел персики царицы Сиванму, наелся фениксовых мозгов и драконовой печени, словом, чего только я не наглотался, и ничего со мной не случилось. Каким же зельем думает он опоить меня?» Тем временем бесенята принесли два кувшина процеженной настойки. Налив чарку до краев, они поднесли ее старому дьяволу. Пока тот держал чарку в руке, до Сунь У-куна дошел запах зелья. «Не дам ему пить!» – решил он про себя, наслаждаясь винным ароматом.
Ну и молодец Сунь У-кун! Мотнув головой, он превратил ее в устье воронки и подставил под самую глотку дьявола. Тот глотнул из чарки, и все содержимое попало в рот Сунь У-куну. Таким образом Сунь У-кун пропустил в себя чарок семь или восемь.
