Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва
— Я до сих пор жива. А теперь, когда мы вместе… — она потянулась к нему, но Ульрик отдёрнул руку и отступил на шаг: — Ульрик, ты что?!
— Уходи. К Макте я должен идти один.
— Я укажу дорогу!
— Я и сам её чувствую, — он отвернулся, собираясь уйти.
— Ты что, бросаешь меня?!
— Да, моя леди. Я ухожу навсегда.
— Подожди, — она тихо выдохнула, успокаиваясь: отчужденность супруга стала понятна. — Зря ты готовишься к смерти. Смерти не будет. Сегодня ночью, когда ты уснул у меня на груди, я поняла… Поняла, что мой опыт получится, — Лира быстро расстегнула сумку и выудила оттуда крохотную стеклянную колбу. Стекло ярко блеснуло, когда на него упал луч солнца. — Вот! Это зелье, подобное тому, которое готовил Атер-алхимик. Когда он дал его Макте, тот был полон ненависти, и его ненависть, смешавшись с ненавистью Бездны, заключённой в клетку, породила carere morte. Но сейчас всё будет по-другому! Нас с тобой объединяет любовь и надежда. Мы станем иными детьми Бездны. Помнишь, я говорила о «детях любви»? Мы ими станем, и с такой силой нам не страшно будет проклятие carere morte! Давай примем зелье сейчас, — она достала из сумки вторую склянку. — Ты и я…
Она протягивала обе склянки Ульрику… Руки дрожали от усталости и волнения. Капли зелья на дне колбочек были её последней надеждой. Сегодня ночью, когда охотники ушли, глядя на спящего мужа, Лира поняла, что её любви хватит, чтобы спасти двоих. Её любви хватит, чтобы направить Бездну по иному, светлому пути. Её любви хватит, чтобы спасти мир!
Она вскочила с постели, бросилась в комнатку, прежде считавшуюся её «лабораторией». В дом Корвусов Лира захватила недоделанное зелье, могущее дать светлых детей Бездны. Нужно было добавить в него всего один компонент — кровь, но до сих пор Лира не могла решиться. В крови Макты было достаточно ненависти для создания carere morte, но в её крови достаточно ли будет любви для создания невиданных светлых детей Бездны?
В эти последние светлые и тревожные часы она решилась и сейчас несколько капель зелья рубиново-красного цвета — семена новой эпохи — ждали своего часа в двух колбочках…
— Ты и я. Станем родоначальниками новых, светлых детей Бездны! А Макта уйдёт навсегда. Я не заложила в зелье никаких ограничителей, как Атер! Ни солнце, ни серебро не будет нам страшно! Ульрик, скажи же что-нибудь…
Ульрик потрясённо молчал. Туман сгущался, Макта будто понял, что скоро ему придётся бесславно уйти, уступив дорогу новым созданиям. Лира крепче стиснула колбочки, боясь, как бы знакомые чёрные ленты не вытянули их из рук.
— Ну же, Ульрик! Решай! Я хочу, чтобы это был наш свободный выбор, а не принуждение, как Атер сделал с Мактой. Я хочу, чтобы всё было правильно!
— Дети любви? — хрипло спросил он. — Вы сказали: дети любви? О какой любви вы ведёте речь, леди?
— О нашей… — в горле пересохло. — Ты издеваешься? Не время шутить, Ульрик!
— Я бы не стал называть то, что происходило между нами, любовью. Поэтому, ваш «опыт» обречён на неудачу, Лира.
— Столько лет… ты лгал мне? Зачем?!
— Я хотел показать вам, леди, как больно, когда обманывают ваше доверие. Я добился, чтобы вы привязались ко мне, и ждал случая, чтобы вас бросить, преданную, униженную. Также и вы когда-то поступили со мной! Очень удачно, случай мне представился.
— Что ты говоришь… Ты…
— Я не лгу, — какой холодный, бесстрастный, монотонный голос! Таким зачитывают приговор. А его лицо — застывшая, совсем чужая маска! — Я не люблю вас и никогда не любил. Сейчас прошу меня оставить, меня ждёт Макта.
— Ульрик… — но он повернулся, шагнул — и скрылся в тумане. Очень медленно, как во сне Лира опустила до того протянутые к супругу руки. Она постояла так недолго, чувствуя, как нагрелись колбы от тепла её ладоней… Потом, встрепенувшись, машинально вернула их в сумку и пошла туда, куда ушёл Ульрик. Цели найти его, вернуть — не было. Лира просто шла к сердцу Бездны — сердцу ненависти. Дорогу подсказывало собственное истекающее ядовитой чёрной кровью сердце.
Туман мгновенно откликнулся на её состояние. Та пустота, которую Лира чувствовала внутри, с дыханием смертной попадала вовне, и здесь всё сразу же ловило её и перестраивалось сообразно с ней. Всё вокруг становилось пустотой. Земля убегала куда-то вниз — Лира будто шла под горку. В спину дул сильный ветер, в нём неслись былинки и сухие листья — то тьма впереди засасывала материальный мир, он исчезал в ней, сгорал, как живая кровь сгорает в мёртвых телах carere morte. Вот очередной шаг — и нога Лиры ушла в никуда. В пустоту. Теперь она падала.
Лира раскинула руки — но туман уже не подхватил её двумя широкими мягкими крыльями. Пока не утихнет боль будет длиться её падение, а такая боль не гаснет вечность… Что ж, достойный конец для предательницы Лиры Диос! Предававшая не раз должна испытать на себе ужас предательства! Вечное падение, вечная боль и вечный ужас…
И в миг, когда Лира согласилась отпустить последнюю надежду и смежить веки навсегда, из тьмы к ней вышли неведомые создания. Они были черны, как туман вокруг, но не были его частью. Их мягкие крылья приняли её, как в колыбель, и так, в люльке, вознесли ввысь…
…Ульрик, оставив Лиру, упрямо шёл вперёд, рассекая туман впереди мечом. За его спиной тьма вновь смыкалась, но это не тревожило охотника. Он знал, что не вернётся. Эта темнота вокруг даже облегчала прощание с миром: ничего знакомого тут нет, ничего привычного, даже неба и земли… — будто охотник уже мёртв. О Лире он запретил себе думать до того, как всё решится. А там можно будет позволить себе одно светлое воспоминание и умереть с ним.
По его расчётам он находился поблизости от дворца Макты. Идти становилось всё тяжелее, дорога пошла вверх, на холм. Туман вокруг словно уплотнился и давил на идущего, превращая каждый шаг в полшага. Но последний Арденс был упорен. Вот его голова вынырнула из тумана. Ещё два шага, и он вышел из клубящейся мглы.
Он стоял на вершине холма — островке среди чёрного моря. Яблоневый сад под холмом скрыла пелена чёрного тумана, но место, где оставался Макта, было видно отсюда. Это была воронка смерча, из которой поднимался туман. Это был чёрный водоворот, стонущий, как смертельно раненый человек. Он звал последнего Арденса за возвращением последнего долга. Туман потянулся к человеку на холме чёрными лентами, но Ульрик брезгливо обрубил их и сам сделал шаг с холма к страшной воронке.
Он чувствовал Старейшего. Здесь, вблизи источника Бездны, это ощущение было таким сильным, что даже притупило его вечную боль. Око чёрной бури вокруг было… им самим, его половиной. Макта звал! Струи тумана вытянулись в струны, указывая идущему направление. Дорога шла вниз, ноги путались в заиндевевшей сухой траве.
