Пол Андерсон - Операция Хаос
Десять дней, разрезая просторы Вселенной, мчался их корабль к намеченной цели. Еще несколько недель ушло в поисках знакомых созвездий…
Не берусь передать чувства, обуявшие людей, когда они увидели Солнце, когда корабль с легким свистом вошел в атмосферу Земли, и где-то далеко внизу промелькнули белые скалы Дувра…
Но в этот миг, согласно обоюдной договоренности, корабль замер, затем, в считанные минуты пронзив атмосферу, устремился обратно, к чужим враждебным мирам.
21
Сэр Роже обосновался на планете, нареченной им Новым Альбионом: во-первых, его люди нуждались в отдыхе, а во-вторых, вместе с новоявленным огромным королевством на барона обрушилось множество вопросов, которые нужно было тщательно и не спеша обдумать. К тому же он затеял длительные переговоры с главным версгорским наместником внешнего звездного скопления; наместник уже готов был сдать все контролируемое им пространство, но, естественно, за соответствующую взятку и определенные гарантии.
— С нашим опытом, — заметил сэр Роже, обращаясь ко мне, — опытом выявления и использования предателей, я могу купить этого хапугу дешевле, чем итальянский городишко. Нашим союзникам такое и в голову не придет, ведь они считают, что версгорцы так же сплоченны, как они сами. Куда им до европейцев! А ведь вполне логично предположить, что как раз-таки территориальная раздробленность синелицых и разжигает в крови страсть к богатству и власти. Они даже более продажны…
— Поскольку не знают Истинной веры!
М-да, пожалуй, хотя никогда не встречал христианина, который отказался бы от злата по религиозным соображениям. Я считаю, что версгорский тип правления не способствует развитию добропорядочности и верности.
Как бы то ни было, мы получили передышку и расположились лагерем в живописной долине, средь необычайно высоких скал, с которых низвергался величественный водопад, чьи пенящиеся воды стремительно падали в озеро, чистое и прозрачное, как хрусталь, а по берегам росли изумительной красоты деревья. Даже наш неугомонный неряшливый лагерь не мог нарушить это исключительное благолепие.
Как-то тихим теплым днем, отложив на время все дела, я предавался отдыху, перечитывая прихваченный в дорогу фолиант о Святых Чудотворцах. В отдалении слышались редкие выстрелы — то наши гвардейцы упражнялись в стрельбе; ласково пригревало солнце, природа успокаивала, убаюкивала, и я даже задремал над страницей, когда почувствовал, что кто-то тронул меня за рукав.
Разомкнув веки, я увидел испуганное лицо оруженосца барона.
— Брат Парвус, ради Бога, идемте!
— А… что?
— Скорее, — почти простонал оруженосец.
Я подобрал рясу и поторопился за ним.
Свет солнца, пение птиц, легкий приятный ветерок… — все это куда-то исчезло, я слышал только глухие удары собственного сердца, да поднявшуюся из глубины души тревогу — как нас мало, как мы немощны, как далеки от дома.
— Но что случилось? — прокричал я в спину оруженосцу.
— Не знаю, не знаю, — бросил он на бегу. — Сэр Оливер по передатчику потребовал личного разговора с сэром Роже. Не знаю, о чем они там говорили, но барон вышел из палатки спотыкаясь, точно слепой, и потребовал вас. Ох, брат Парвус, на него было страшно смотреть!
В моей голове пронеслась быстрая, как молния, мысль — мы все погибнем, если силы оставят барона. Сердце исполнилось скорби и сострадания — сэр Роже не вынес тяжкой ноши, взяв на себя непосильное бремя забот о наших жизнях!
— Святые Угодники, — воскликнул я, — спасите его!
У входа в легкий сборный джарский шатер маячила огромная фигура Рыжего Джона; он был верхом на лошади и, потрясая луком, орал на волнующуюся бурлящую толпу:
— Назад! А ну, назад! Марш по местам! Клянусь ранами Христовыми, всех отправлю в Ад, всех, кто только сунется к милорду!
Обойдя стороной разбушевавшегося гиганта, я проник в шатер. Там было душно и жарко: солнце, проникая сквозь прозрачные своды, буквально раскалило знакомые родные вещи — оружие на стенах, ковры… Среди мирного домашнего уюта инородным гостем казался нагретый жаркими лучами, во в то же время абсолютно холодный своей чужеземностью, передатчик. Пред ним, уронив голову на грудь, полулежал сэр Роже, его большие руки безжизненно свисали, взгляд потускнел.
— Что случилось, милорд?
Он не шелохнулся.
— Прочь!
— Вы звали меня.
— Сгоряча. Это останется между… Прочь!
Голос его был ровным, но… потусторонним. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не уйти.
— Вероятно, гомункулус, как всегда, оставил запись…
— Вероятно… Надо стереть.
— Нет, ни в коем случае, — возразил я.
Он поднялся, и я почувствовал себя загнанным волком.
— Я не хотел бы причинять вам вреда, брат Парвус.
— Побойтесь Бога, милорд, — коротко ответил я, намереваясь включить запись.
— Если вы нажмете кнопку, — я убью вас, я еще дорожу своей честью!
На секунду преступив черту этикета, я употребил меткое английское выражение, которое не раз отпускал в далеком детстве, и краем глаза увидел, как поникли плечи барона. Не произнеся более ни слова, он рухнул обратно в кресло.
— Милорд, ради всеобщего благополучия, дозвольте мне прослушать.
Он ничего не ответил, и я повернул выключатель.
На экране появилось лицо сэра Оливера, он тоже выглядел не лучшим образом, красота его поблекла, лицо — изможденное, глаза — воспалены. Говорил он ровно и, как всегда, вежливо, однако скрыть возбуждения не мог. Он сообщал, что похищенный им корабль приблизился к Новому Альбиону только на время связи — сразу же после передачи он снова уйдет в безграничные просторы космоса, где отыскать его практически невозможно. Если мы прекратим военные действия, сэр Оливер обещал доставить всех англичан домой, а Бранитар со своей стороны заверил, что версгорский Император не будет вмешиваться в дела Земли. Если же мы станем упорствовать, подчеркнул он, то Вселенная скоро узнает о нас всю правду; Монтбелл же добавил, что ему для расправы над нами не помешает набрать наемников из французов и сарацин, в то время как союзники, только услышав истину, сдадутся сами. Напоследок предатель сообщил, что в любом случае, поднимет сэр Роже белый флаг или нет — ему никогда больше не увидеть ни жены, ни детей. В довершение, на экране появилось лицо леди Катрин, слова которой приводить здесь у меня нет желания.
Передача закончилась, и я сам стер запись.
Некоторое время мы молчали.
— Ну? — но выдержал барон. Мне показалось, что говорил ветхий старец.
