Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Не уверен, что мы к вам вообще заплывали.
— Император. И Танцор. На флагманском судне "Захват". Боги, один этот корабль заставил Троих задуматься. Обыкновенно они уничтожают всех незнакомцев. Мы не торгуем ни с кем, даже с Немилом. Трое презирают чужаков. Если бы они хотели, захватили бы весь континент, включая Семь Городов.
— Не экспансионисты. Потому никто о них и не слышал.
— Еще воды.
Он поспешил исполнить просьбу.
Совладав с кашлем, она поглядела в его глаза. — Так скажете мне, кто вы на самом деле?
— Капитан Ганоэс Паран.
— Он погиб.
— Не совсем.
— Допустим. Зачем лгать?
— Даджек отправил меня в отставку. Официально я не имею звания.
— Тогда что здесь делаете, Худа ради?
Он улыбнулся: — Долгая история. В данный момент я желаю всего лишь выплатить долг. Я много задолжал Даджеку. К тому же не годится позволить богине шастать по миру смертных. Особенно богине, пирующей на наших несчастьях.
— Они все на них пируют.
— Гмм… да.
Она показала ряды зубов, ровных, но потемневших от болезни. — Капитан, вы думаете — мы пошли бы в храм, знай, что там Полиэль? А вот вас в незнании не обвинишь. Остается подумать, что вы сумасшедший.
— Капитан Чистая Криница согласилась бы с вами, — отозвался Паран, опуская мех с водой. — Мне пора. Буду признателен, Кулак Руфа Бюд, если вы прилюдно назовете меня Добряком. — И он зашагал к выходу.
— Ганоэс Паран.
Что-то в ее голосе заставило его резко повернуться.
— Сожгите мой труп, — сказала она. — В идеале нужно залить масло в легкие, чтобы они взорвались и освободили измученную душу. Так делается в Шел — Морзинне.
Он неуверенно кивнул.
У шатра стоял Ното Свар, изучавший окровавленный кончик рыбьей кости. Вскоре он снова засунул ее в рот. — Капитан Добряк, — пробормотал лекарь, — вас ищет вестовой Харлочель. По его намекам я догадался, что вы задумали нечто… рисковое.
— Лекарь, если альтернатива в том, чтобы стоять и ждать, пока все умрут, я предпочитаю… нечто рисковое.
— Ясно. Но как вы планируете эту свою атаку? Ведь вам встретится сама Серая Богиня. Сомневаюсь, что даже ваша репутация заставит солдат подойти к Великому Храму. Скорее вы едва сумеете их загнать в город Г'данисбан.
— Я не беру солдат.
Тощий собеседник задумчиво кивнул: — Ага, армия из одного человека? Согласен, — продолжил он, оценивающе оглядев Парана, — о вашей необычайной жестокости ходят… сказания. Правда ли, что однажды вы держали Фалах'да висящим за краем балкона его собственной башни? А ведь он считался нашим союзником… За какое преступление? А, он неправильно подобрал цвета одежд во время Императорского Фестиваля. И какие же цвета вас возмутили?
Паран помедлил, улыбнувшись. — Синий и зеленый.
— Но, капитан, это вполне сочетаемые оттенки.
— Лекарь, я никогда не претендовал на эстетический вкус. О чем мы тут? О да. Армия из одного человека. Точно. Я намерен вести за собой одного человека. Мы вдвоем нападем на Серую Богиню, чтобы изгнать из нашего мира.
— Надеюсь, вы выбрали мудро. Харлочель казался весьма спокойным. Или он еще не знает, к чему надо готовиться?
— Не особенно, — ответил Паран. — Ведь он со мной не идет. Идете вы.
Рыбья кость вышла через верхнюю губу хирурга. В его взоре отразились боль и непонимание. Рука вырвала проклятую кость; через миг он зажал рот обеими руками, а глаза его чуть не выскочили из орбит.
Паран похлопал Свара по плечу. — Поживем — увидим, не так ли? Готовьтесь. Выходим через ползвона.
* * *Он уселся на походный сундук, осторожно оперся спиной о парусину шатра, вытянул ноги. — Хотелось бы напиться вдрызг перед подобным…
Харлочель, казалось, утратил способность улыбаться. — Ради богов, капитан. Нужно снять лагерь. Сосчитать потери. Умоляю пересмотреть план, сулящий лишь смерть еще одного хорошего воина и капризного, но очень хорошего полевого хирурга.
— Ах да. Ното Свар. Он был жрецом Солиэли, сестры Полиэли.
— Он больше не жрец. Нарушившие клятву не имеют веса перед лицом Властителей.
— Солиэль. Повелительница Лечения, Благодетельница, богиня Целебных Слез. Как думаете, сейчас она должна наплакать целый океан?
— Неразумно насмешничать над ней у порога Храма, капитан.
— Почему бы нет? Скажите, Харлочель, разве вечная скорбь над мучениями смертных принесла им пользу? Легко рыдать, если ты стоишь в стороне и больше ничего не делаешь. А мы тут считаем каждого выжившего, каждого бросившему вызов Худу на пороге его Королевства. — Он ощерился, подняв взор к потолку: — Самыми виноватыми считаю я так называемых "добрых и сострадательных" богов. — Тут Паран сверкнул глазами на вестового: — Видит Худ, остальные не скрывают своего нечестия. Слава им за это. А вот предлагать спасение, сочувствие и так далее, но реально ничем не сопротивляться судьбе и року… проклятие, Харлочель, им придется дать ответ!
Вестовой смотрел широко открытыми, немигающими глазами.
Паран опустил лицо. — Извините. Некоторые мысли лучше не высказывать. Вечная моя небрежность.
— Капитан… миг назад ваши глаза СВЕТИЛИСЬ. Как у зверя.
Паран снова поглядел на собеседника: — А теперь?
— Капитан, я готов поклясться пяткой Худа на его же члене!
Ганоэс Паран вскочил.
— Передать приказ офицерам: армия выходит через четыре дня. В полдень третьего дня желаю увидеть всех на смотру, с оружием и полной выкладкой. После выхода лагерь должен остаться чистым. Сжечь все отходы, закопать нужники. Пусть солдаты будут заняты — они загнили изнутри. Вам все ясно, Харлочель?
Вестовой улыбнулся и повторил приказ слово в слово.
— Отлично. Постарайтесь убедить наших офицеров, что дни лежания и сопения в подушки закончились. Скажите, что первой пойдет самая опрятная рота. Остальным придется глотать пыль.
— Капитан, а куда мы пойдем?
— Без понятия. Я об этом подумаю.
— А что с Верховным Кулаком и офицерами в этом шатре?
— Думаю, они так скоро не оправятся. Тем временем…
— Тем временем командуете вы, сэр!
— Да.
Харлочель резко отсалютовал и повернулся кругом.
Паран смотрел ему в спину. "Хорошо, хоть кто-то мне рад".
Через некоторое время они c Ното Сваром сели на лошадей на краю лагеря и посмотрели вниз, на расчищенное пространство перед городскими стенами, на бледный песчаник самих стен, покрытый символами, отпечатками рук, скелетообразными фигурами. Раньше за валами всегда слышался шум, в небо поднимались клубы пыли и столбы дыма. Утром большие ворота открывались, выпуская поток конных и пеших, купцов и рабочих. В бойницах боковых башен виднелись лица солдат. Сегодня же единственный шум издавали стаи голубей, взлетавших и круживших, словно скопище поднятых ветром воздушных змеев; иная, мрачная "армия" — шеренга пустынных воронов — обсела зубцы.
