Бьёрн Магнуссон (СИ) - "Добрый Волдеморт"

Бьёрну тренировки нравились, особенно боевое слаживание, когда приходилось действовать в составе тройки или пятёрки волшебников. Поединки на мечах, как надеялись Лестрейндж и Трэверс, организовать не удалось. Долохов продемонстрировал обоим, что эти маггловские игрушки против настоящего боевика ничего не значат, раскатав подростков меньше чем за минуту. Бьёрн не стал влезать в их спор, хотя тоже считал, что зачарованный меч из гоблинской стали — отличное оружие ближнего боя.

Был и неприятный момент, когда Долохов притащил маггловских солдат из какой-то горячей точки и потребовал, чтобы все научились проводить полевой допрос, без которого не обойтись, когда надо быстро и жёстко вытащить из пленного ценные све́дения. Для этого каждого маггла отводили в сторону, где юным волшебникам надо было любым способом выяснить максимум информации о подразделении, откуда был похищен пленник.

Использование «Круциатуса» Бьёрну не понравилось. Заклинание оказалось очень завязано на эмоции. Оно провоцировало злость, питалось ей, дарило липкое странное удовольствие, которое, как предполагал Бьёрн, могут испытывать только садисты. Он с помощью окклюменции заблокировал этот поток, но видел, что у большинства его друзей глаза сияли нездоровым блеском. Особенно в этом отношении отличились Беллатриса Лестрейндж и Барти Крауч. Долохову даже пришлось вылить на них по ведру воды, чтобы те пришли в относительный порядок.

— Использовать «Круциатус» для получения удовольствия — это прямой путь к сумасшествию! — насмешливо улыбался Антонин. — Особенно для вас. Вы, недоросли, ничего не смыслите в ментальной магии и быстро сойдёте с ума. Даже взрослый, опытный волшебник, способен провалиться в вонючую яму с драконьим навозом, которую представляют собой эти три заклинания. Они называются «Непростительными» совсем не потому, что причиняют зло объекту воздействия. Нет! Эти заклятья гораздо опасней для самого волшебника! Слишком легко потерять себя, погрузившись в море удовольствий, и, в конце концов, превратиться в жалких безумцев. Самое сильное оружие волшебника — это его разум! Запомните это раз и навсегда. Иначе вы легко превратитесь в тупых монстров.

Его акцент в этот момент особенно неприятно резал слух. Беллатриса и Барти стояли, виновато опустив головы. Чтобы окончательно привести их в себя, Долохов приказал им закопать то, что осталось от магглов после их тренировки. А остальным показал, что из себя представляют другие запрещённые заклинания. В итоге могилы копали все.

Но самое важное, что старших ребят, в компанию которых затесался Бьёрн, Долохов учил боевой аппарации. Когда он чуть не проиграл Магнуссону на тренировочной дуэли, русский волшебник добродушно оскалился и сказал, что такому здоровому бугаю, как Вильямс, обучаться трансгрессии можно, если он, конечно, не боится расщепа. Бьёрн не боялся, но и Долохов не собирался рисковать здоровьем подопечных, больше необходимого, поэтому привёл в лагерь невзрачного лысого волшебника из министерства магии, который определённо был под «Империусом». Министерский маг слегка шепелявил, но быстро и профессионально объяснял основы. Он одел каждому на талию специальные артефакты, которые позволяли избегать травм при аппарации.

Надо было полностью ощутить своё тело в пространстве и сконцентрироваться на этом. Потом в подробностях вспомнить место, куда собираешься аппарировать, а дальше совершить определённое магическое усилие по совмещению ощущений тела и точки, куда ты хочешь попасть. Если концентрация волшебника была качественной, совмещение пространства происходило мгновенно. Однако в случае малейшей неуверенности, ошибки и прочего, можно было лишиться конечности или любого куска плоти. Чтобы этого не допустить, как раз и требовались эти артефакты. Они помогали избегать фатальных ошибок, выправляя ту или иную грань магического воздействия.

В целом, научиться аппарировать, оказалось для Бьёрна не очень сложным. Как говорил Долохов, когда у мага не хватает уменья, ему помогает сила и здоровый источник. А с этим у слизеринца было всё в порядке. Иначе ему не удалось пробить щиты учителя тёмной магии.

С боевой трансгрессией, когда волшебник превращался в туман и мог так перемещаться на короткой дистанции, оказалось гораздо сложнее. Но русский и тут помог разобраться с нюансами. Вообще, как заметил Бьёрн, несмотря на грубость и порой, жестокие методы обучения, Долохов был прирождённым наставником, обладая как обширными знаниями, так и умением их донести до учеников.

Через месяц Антонин сообщил всем, что на этот раз занятий достаточно, все остальные знания они смогут получить на практике, если захотят присоединиться к рейдам, которые всё чаще стали происходить по всей территории Англии. Но Бьёрн для себя решил, что это не принесёт новых знаний, а безнаказанно напада́ть на магглов или обычных волшебников не считал необходимым для своего развития. Вот если бы они охотились на каких-нибудь монстров, тогда да.

Вернувшись в Лютный, Бьёрн на целую неделю подменил Горбина в магазине. Тот уехал куда-то в Европу на поиски новых товаров, и как предположил Бьёрн, старик решил просто поваляться где-то на пляже. Когда владелец магазинчика вернулся, то выглядел необычайно довольным и посвежевшим. Возможно, он решил, что ещё не стар, и может позволить себе небольшое курортное приключение.

Бьёрн запасся едой и лечебными зельями, каждую ночь погружаясь во внутренний мир, где нескончаемым потоком усваивал новые знания из камня. В начале августа он смог дозваться Гриндевальда, который, как оказалось, уже два месяца болел «Драконьей оспой».

— Шайсе, малыш! Я просто счастлив почувствовать себя молодым и здоровым, — Геллерт с облегчением развалился на диване. Погладив прохладную кожаную обивку, он с искренним удовольствием осмотрел свои руки. Наколдовал зеркало и оценил физиономию.

— Мерлинова отрыжка. Ты бы видел, как я выгляжу на самом деле, — пригладил волосы Гриндевальд. — Да даже инфернал бы обгадился, если б попал в мою камеру. Болезнь пытается меня доконать, язвы по всему телу, чихаю огнём, как дракон, но магия крепости не даёт сдохнуть окончательно. Так и болтаюсь, как фестралье дерьмо в проруби.

— Чем я могу вам помочь, герр Гриндевальд? — заволновался Бьёрн.

Сейчас, когда он подрос и стал сильней, Магнуссон наконец-то был готов изучать то, что понемногу давал ему бывший тёмный лорд. А если Гриндевальд умрёт или сойдёт с ума от боли, то всё. Больше ничего полезного от него Бьёрн не получит. А ведь знания немца были колоссальны, пусть и касались в основном тёмной магии.

— Шайсе! Мне помочь нельзя, Бьёрн. — Кривая ухмылка мелькнула на губах Гриндевальда. — Ударная порция противодраконьей вакцины, да в совокупности с магией Нурменгарда, скорей всего, уничтожили бы эту заразу. Однако последний раз ко мне заглядывал твой директор. Охрана ограничивается проверкой, что я ещё жив. А для этого в камеру заходить необязательно. Так что лекарство мне не принесут. Если только Альбус снова не зайдёт в гости. Но я даже не знаю, что в таком случае лучше. «Драконья оспа» или визит старого друга.

— Но ведь в принципе, тюремщики могут к вам заходить? — Бьёрн крутил в голове одну идею.

— Да. Когда-то меня навещали значительно чаще, — хмыкнул Гриндевальд. — Пытались узнать, куда я спрятал награбленные сокровища, пока не поняли, что у меня иммунитет против любого зелья и ментальной магии. А пытки мне не страшны. Ладно, не будем терять время. Даже если ты осыплешь золотом всю паршивую деревушку моих надсмотрщиков, добиться посещения не получится. Лишь председатель МКМ его может дать. Попасть к Нурменгарду можно только трансгрессией, а тебе для её освоения, надо ещё подрасти пару лет. Если не веришь, вот посмотри, — и он мысленно передал удивительно чёткое изображение замка, ставшего ему тюрьмой и прилегающую территорию. Дорог там не было, только пики заснеженных скал вокруг маленькой долины. Бьёрн будто бы почувствовал холодный ветер, дующий с ледника и, ощутил на лице колкие снежинки.