Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн
Синепалый колебался, но властность в ее голосе заставила его подчиниться. Он поднял руку, останавливая тащивших ее к алтарю безжизненных.
– Отлично, – сказал он. – Держите ее крепче.
– Ты не понимаешь, какие великолепные возможности теряешь, убивая меня, – произнесла она, когда он приблизился. – Жена короля-бога может стать замечательной заложницей. Убивать меня глупо и...
На этот раз он проигнорировал ее слова и поднес нож к ее груди, выбирая место для удара. Сири оцепенела. Она умрет. Она действительно умрет.
И после этого разразится война.
– Прошу, – прошептала она.
Он посмотрел на нее в замешательстве, затем помрачнел и отдернул кинжал.
Здание затряслось.
Синепалый встревоженно перевел взгляд на своих писцов. Они растерянно качали головами.
– Землетрясение? – спросил один.
Пол начал белеть. Цвета двигались как волна солнечного света, пересекающая равнину, когда над горами восходит светило. Черный камень стен, потолка и пола обесцветился. Перепуганные жрецы отступали от этой волны, один даже перепрыгнул на ковер, чтобы не прикасаться к странным белым камням.
Синепалый озадачено посмотрел на королеву. Земля продолжала трястись, но он все равно поднял клинок, сжав его в вечно перепачканных чернилами пальцах. Сири увидела странное явление – белки его глаз преломляли свет, испуская разноцветную радугу.
Вся комната ослепительно вспыхнула красками, белые камни лучились, преломляя свет, будто призма. Дверь взорвалась, и из нее вылетела клубящаяся масса пестрых лоскутов, подобных бесчисленным щупальцам взбесившегося морского чудовища. Они крутились и вихрились, а Сири узнала в них гобелены, ковры и длинные шелковые ленты дворцового убранства.
Пробужденная ткань расшвыряла безжизненных, оборачиваясь вокруг них и поднимая монстров в воздух. Жрецы закричали, когда их схватили, а длинная фиолетовая лента рванулась вперед и обернулась вокруг руки Синепалого.
Вихрящаяся масса вздымалась, вертелась, но наконец Сири разглядела вышагивающую посреди тканей фигуру. Мужчина героического телосложения, черноволосый, с бледным лицом, очень юный на вид, но на самом деле немолодой. Синепалый попытался вонзить нож в грудь Сири, но король-бог вскинул руку.
– Остановись! – отчетливо произнес он.
Синепалый застыл, изумленно уставившись на короля-бога. Кинжал выскользнул из его онемевших пальцев, когда пробужденный ковер обвился вокруг него, оттаскивая от королевы.
Остолбеневшая Сири не двигалась с места. Пробужденная Сезеброном ткань подняла его и поставила рядом с Сири, а пара маленьких шелковых платочков бросилась к стягивающим руки Сири веревкам, с легкостью развязывая их.
Освободившись, она с рыданиями обняла мужа, позволяя ему взять ее на руки.
Глава 58
Дверь чулана открылась, впуская свет факела. Связанная, с заткнутым ртом, Вивенна подняла голову и увидела в дверном проеме силуэт Вашера. Он тащил за собой Кровь Ночи, как всегда убранный в серебристые ножны.
Вашер выглядел очень усталым. Опустившись на колени, он вытащил у нее кляп.
– Ну наконец-то, – заметила она.
Слабо улыбнувшись, он сказал:
– У меня не осталось дыхания, поэтому найти тебя было трудно.
– Куда ты его все подевал? – поинтересовалась она, пока он распутывал веревки на ее руках.
– Большую их часть поглотил Кровь Ночи.
«Я не верю ему, – радостно возразил меч. – Я... правда не могу вспомнить, что произошло. Но мы убили много зла!»
– Ты его обнажил? – спросила Вивенна, когда он развязывал ей ноги.
Вашер кивнул. Вивенна потирала затекшие руки.
– А Дент?
– Мертв, – ответил Вашер. – Не знаю, куда подевались Тонк Фа и та женщина, Золотце. Думаю, они забрали деньги и сбежали.
– Значит, все закончилось.
Вашер кивнул и уселся, прислонившись затылком к стене.
– А мы проиграли.
Вивенна нахмурилась, морщась от боли в раненом плече.
– Ты о чем?
– Дента наняли пан-кальские писцы из дворца, – пояснил Вашер. – Они хотели развязать войну между Идрисом и Халландреном, надеясь, что это ослабит оба королевства и Пан-Каль обретет независимость.
– И что? Дент мертв.
– Как и писцы, владевшие командными фразами для армий безжизненных,– сказал Вашер. – И они уже отправили войска. Несколько часов назад безжизненные покинули город и маршируют на Идрис.
Вивенна замолчала.
– И все это сражение, все возня с Дентом были второстепенными, – продолжал Вашер, ударяясь затылком о стену. – Это отвлекло нас. Я не смог вовремя добраться до безжизненных. Война началась, и нет способа ее остановить.
* * *Сезеброн вел Сири в глубину дворца, нежно заключив ее в кольцо своих рук. Вокруг них вертелись сотни извивающихся лент.
Даже при таком множестве пробужденных вещей у Сезеброна оставалось достаточно дыхания, чтобы цвета всего, к чему он приближался, становились ярче. Разумеется, это не касалось каменных стен и пола. Хотя значительная часть дворца оставалась черной, по крайней мере половина камней стали белыми.
Не серыми, как при обычном пробуждении, а именно белыми, как кость. И, побелев, теперь они реагировали на его невероятную биохрому, расщепляющую цвета. «Будто какой-то круг, – подумала Сири. – Цветное, затем белое, потом обратно цветное».
Он привел ее в камеру, и она увидела там то, о чем он предупредил заранее. Писцы, задавленные коврами, которые он пробудил, выломанные решетки, разрушенные стены. Ленты бросились от Сезеброна к трупам, накрывая их так, чтобы Сири не видела ран. Она не обратила на них особого внимания. Среди разгрома были два тела. Лицом вниз лежала окровавленная Аврора Соблазна. И Гимн Света. Все его тело обесцветилось, будто он был безжизненным.
Его глаза были закрыты, и казалось, что он мирно спит. Рядом с ним сидел мужчина – верховный жрец Гимна, уложив на колени голову своего бога.
Жрец посмотрел на них. Он улыбнулся, хотя Сири заметила в его глазах слезы.
– Я не понимаю, – проговорила она, взглянув на Сезеброна.
– Гимн Света отдал жизнь, чтобы меня исцелить, – ответил король-бог. – Он как-то узнал, что у меня нет языка.
– Возвращенные могут исцелить только одного человека, – сказал жрец, переводя взгляд на своего бога. – Их долг решить, кого и когда. Некоторые говорят, что это цель их возвращения. Отдать жизнь за человека, который в этом нуждается.
– Я не знал его, – произнес Сезеброн.
– Он был очень хорошим человеком, – заметила Сири.
– Я это понял. Хотя я никогда с ним не говорил, он оказался достаточно благороден, чтобы отдать за меня жизнь.
