Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн
Она знала. В детстве она слышала подобные истории. Халландрен был непостижим для ее народа – пугающий, причудливый. Охваченная еще большим волнением, Сири начала вырываться.
Синепалый бросил на нее взгляд.
– Мне в самом деле жаль.
* * *«Я ничтожество, – подумал Гимн. – Почему я не смог ее спасти? Почему не смог ее защитить?»
Он снова заплакал. Как ни странно, рядом плакал кто-то еще. Мужчина в соседней клетке. Король-бог. Сезеброн стонал от досады, ударяясь в прутья клетки. Однако он не говорил и не поносил своих пленителей.
«Интересно, почему», – подумал Гимн.
К клетке короля-бога подошли несколько человек. Вооруженные пан-кальцы с мрачными лицами.
Гимн Света понял, что ему уже все равно.
«Вы бог». Слова Лларимара все еще звучали вызовом для него. Верховный жрец лежал в своей клетке справа от своего бога, закрыв глаза от творящихся вокруг ужасов.
«Вы бог. По крайней мере для меня».
Гимн покачал головой. «Нет. Я ничтожество! Не бог. Даже не хороший человек».
«Вы... для меня...»
На него плеснуло водой. Пораженный Гимн потряс головой. Вдали, в его голове, раздался гром. Похоже, что больше никто этого не заметил.
Вокруг сгущалась темнота.
«Что?»
Он был на корабле, который качался на темной глади моря. Гимн стоял на палубе, пытаясь держаться ровно на скользких досках. В глубине души он знал, что это просто галлюцинация и он по-прежнему находится в темнице, но ощущение было реальным. Очень реальным.
Волны пенились, небо впереди пронзали молнии, и качка швырнула его лицом об стену каюты. На мачте неровно мерцал огонь фонаря, который казался слабым по сравнению с молниями, становившимися все яростнее и злее.
Гимн Света моргнул. Его лицо было прижато к какому-то рисунку на дощатой стене. Красная пантера, блестящая от дождя в свете фонаря.
«Название корабля, – вспомнил он, – «Красная пантера».
Он не был Гимном Света. Вернее, это был он, только более низкорослая и упитанная версия самого себя. Человек, привыкший быть писцом, – часами считать монеты, проверять бухгалтерские книги.
Выискивать пропавшие деньги. Вот чем он занимался. Его нанимали, чтобы проверить честность сделок и точность уплат по контрактам. Его работой было просматривать счетные книги, выискивая намеренные неточности и случайные ошибки в подсчетах. Сыщик. Только не такого рода, каким он себя представлял.
Волны плескались о борт. На носу корабля звал на помощь Лларимар, выглядевший несколькими годами моложе. Матросы бросились на призыв. Корабль не принадлежал ни Лларимару, ни Гимну Света. Они наняли его для увеселительной прогулки. Плавание под парусами было любимым делом Лларимара.
Шторм налетел неожиданно. Гимн встал и, с трудом удерживаясь на ногах, побрел, хватаясь за ограждение. По палубе прокатывались волны, и моряки старались сделать все, чтобы судно не перевернулось. Паруса унесло, остались только оборванные клочья. Вокруг Гимна трещали доски, а с правого борта в океане бурлила темная, черная вода.
Лларимар закричал брату, чтобы тот принайтовал бочонки. Гимн кивнул, схватил веревку и привязал ее конец к шлюпбалке. От удара волны он поскользнулся и чуть не свалился за ограждение.
Он застыл, вцепившись в веревку и глядя в безумную, ужасающую морскую пучину. Встряхнувшись, он привязал веревку скользящим узлом. Это получилось у него само собой. Лларимар теперь довольно часто брал его с собой на морские прогулки.
Лларимар снова позвал на помощь. И неожиданно из каюты выскочила девушка, перебежала через палубу и схватила веревку с намерением помочь.
– Татара! – позвала из каюты женщина, в ее голосе прозвучал ужас.
Гимн Света поднял голову. Он узнал девушку. Он потянулся, держа веревочную петлю, и закричал, чтобы она возвращалась вниз, но его голос заглушил гром.
Девушка повернулась к нему.
Следующая волна смыла ее в океан.
Лларимар в отчаянии закричал. Гимн потрясенно наблюдал за происходящим. Его племянницу унесла черная бездна. Засосала, проглотила ее.
Такой ужасный всеобщий хаос. Ночное штормовое море. Глядя на то, как девушку увлекает бурный поток, Гимн ощутил свою бесполезность, а его сердце бешено заколотилось от ужаса. Он заметил проблески золотистых волос над водой. Слабая вспышка цвета, пронесшаяся мимо борта корабля. Через мгновение девушку поглотит пучина.
Мужчины сыпали проклятиями. Лларимар кричал. Женщина рыдала. Гимн Света просто смотрел в бурлящую бездну, в которой перемежались пена и чернота. Ужасная, ужасная чернота.
Он все еще держал в руках веревку.
Не раздумывая, он перепрыгнул через ограждение и бросился в черноту. Ледяная вода сковала его, но он начал бороться, барахтаясь посреди бури. Он почти не умел плавать. Рядом что-то проплыло.
Он ухватился за это. Ее нога. Затянув петлю вокруг лодыжки, он умудрился каким-то образом сделать тугой узел, несмотря на воду и волны. Как только у него получилось, его накрыло и унесло огромной волной. Затянуло в глубину. Он рвался вверх, к свету на поверхности. Свет становился все дальше, пока он тонул.
Вниз. В черную бездну.
Затянутый пустотой.
Он моргнул, волны становились меньше, гром – тише. Он сидел на холодных камнях в своей темнице. Его забрала пустота, но что-то отправило обратно. Он был возвращен.
Потому что увидел войну и разрушение.
Король-бог вопил от страха. Гимн видел, как фальшивые жрецы тащили Сезеброна, и смог разглядеть его рот. «У него нет языка, – понял Гимн. – Ну конечно. Чтобы не дать ему пользоваться биохромой. Это разумно».
Он посмотрел туда, где лежало красное окровавленное тело Авроры. Это было в его видении. В оставшихся утром смутных воспоминаниях ему казалось, что ее лицо разрумянилось, но теперь они прояснились. Он перевел взгляд на Лларимара, который лежал с закрытыми глазами, будто спал, – и этот образ Гимн тоже видел во сне. Он понял, что жрец зажмурился, потому что плачет.
Король-бог в тюрьме. Гимн видел и это тоже. Но, что важнее всего, он вспомнил, как стоял за блестящей, разноцветной волной света и смотрел на мир с другой стороны. И он видел, как все, что он любил, исчезает в разрушениях войны. Величайшей войны, какую знал мир, войны даже более смертоносной, чем Всеобщая.
Он вспомнил другую сторону. И вспомнил голос, спокойный и умиротворяющий, предлагающий ему возможность.
Возвратиться.
«Во имя Цвета... – подумал Гимн, поднимаясь, когда жрецы заставили короля-бога стать на колени. – Я бог».
Гимн шагнул вперед, к прутьям своей клетки. Он увидел боль и слезы на лице короля-бога и каким-то образом их понял. Сезеброн любит Сири. Гимн видел то же самое в глазах королевы. В ней как-то вспыхнула любовь к человеку, который ее пленил.
