Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
Это был действительно киммериец. Он лежал так неподвижно, что она подумала, не мертвый ли он, и когда ее глаза привыкли к мраку камеры, она заметила, как вздымается его могучая грудь. Очевидно, он был без сознания.
Поколебавшись, она окликнула его, но ответом был лишь храп спящего варвара. Она подергала дверь камеры, но та была надежно заперта.
Чабела задумалась, решая, что предпринять. В любой момент стража Нзанги могла выйти из-за угла и обнаружить ее. Самое мудрое было идти вперед — и все же она не могла оставить в беде могучего корсара, который рисковал собой из-за нее на Безымянном Острове.
Она снова позвала его срывающимся шепотом. Тут она заметила стоявший на земле кувшин с холодной водой.
Чабела подняла кувшин и поднесла его к двери Конана. К счастью, спящий Конан лежал в камере так, что его голова была у порога.
Поэтому девушке удалось вылить воду через решетку на голову Конана. Рыча, кашляя и отфыркиваясь, Конан начал тяжело просыпаться. Он с усилием принял сидячее положение и невидящими глазами стал осматриваться.
— Клянусь ледяными полями Имира, — пробормотал он. Тут его бессмысленный взгляд остановился на бледном, испуганном лице Чабелы, и он мигом проснулся.
— Вы? Во имя Крома, что случилось? — прорычал он. Оглядевшись вокруг с изумлением, он продолжил: — Заклинаю адом, где это мы? Что произошло? Моя голова в таком состоянии, как будто все демоны Пита колотили ее целый день…
В нескольких словах Чабела рассказала о своих недавних злоключениях. Конан поскреб челюсть, его львиный взгляд потемнел.
— Значит, Нзанги опоила меня, не так ли? Я должен был это предвидеть, зная ее черное, ревнивое сердце. Она не хотела, чтобы я помешал ей. Она, должно быть, решила, что моя квартира в гареме не слишком безопасна, и приказала своим слугам, чтобы они перенесли меня в более спокойное место. — Он потрогал подстилку, на которой лежал, и тихо усмехнулся: — Какая роскошь! Похоже, что она снова собиралась меня использовать по-старому, после того, как сведет с вами счеты.
— Что же нам делать, капитан Конан? — спросила Чабела, чуть не плача. Тяжелое испытание подорвало ее силы.
— Делать? — Конан вскочил и потянулся. — Помешать этому! Но сначала открыть дверь.
— Но у меня нет ключей…
— К черту ключи! — рявкнул он, положив руку на один из засовов. — Эти засовы из мягкой меди и стоят здесь целую вечность. Мне не понадобится ключей. А теперь отойдите!
Поставив ногу против засова, Конан согнул плечи и налег на зеленый от времени засов. Вся сила могучей спины, плеч и коричневых рук сложилась в одно титаническое усилие. Его лицо потемнело и дыхание стало хриплым. Тело Конана сверкало в свете факелов бронзовыми изгибами, как металлическая скульптура.
Чабела затаила дыхание, закусив губу.
Со слабым скрипом засов выскользнул из нижнего паза, металл согнулся и подался. Затем с сильным треском засов сломался. Звук походил на щелканье огромного кнута.
Конан бросил засов на подстилку. Он прислонился к двери, жадно глотая воздух. Затем ударом ноги он раскрыл дверь в коридор.
Чабела смотрела, широко открыв глаза.
— Я никогда не видела такой силы! — выдохнула она.
— Слава Богу, я работаю так не каждый день, — сказал он. Конан вглядывался в темноту коридора. — Куда идти? Как нам выйти отсюда? И кто так исхлестал вас? Нзанги?
Она повторила в нескольких словах рассказ о произошедших событиях. Конан нахмурился.
— Странная история, — сказал он. — И самое странное в этом волшебное появление стигийского волшебника — я думаю, что это был он. Вы уверены, что это не скелетоподобный пес Менкара? Он был в одной компании с Зароно в Кордаве.
— Нет, — покачала головой Чабела, — я видела Менкара на борту «Вестрела» и сразу бы узнала. Это — худой, мрачно выглядевший мужчина среднего роста, который говорит глухим, шелестящим голосом, как будто ему опротивел весь мир. Этот же человек, хотя, по-моему, и одной с ним расы, слишком отличен от него: очень высокий, сильный, довольно красивый, привыкший приказывать.
Слушая одним ухом, Конан между тем осматривал коридор. Он интуитивно чувствовал, что необходимо действовать. Если они и смогут когда-нибудь убежать из города амазонок, то только сейчас, пока королева лежит без сознания. Как долго будет продолжаться действие зеленых лучей стигийца, он не знал.
Конан вытащил из держателя тяжелый факел. Он довольно взвесил его в руке. По крайней мере теперь есть, чем защищаться. Факел представлял собой палицу из твердого дерева, обмотанную промасленными тряпками. Смола поддерживала слабое желтое пламя. Задачей Чабелы было заменять сгоревшие факелы.
Неожиданный поворот коридора — и Конан с Чабелой оказались лицом к лицу с отрядом вооруженных женщин. Это были высокие, суровые женщины, с могучими руками, высокой грудью и широкоскулыми лицами. Их одежда состояла из грубого кожаного нагрудника, окованного бронзовыми пластинами, и кожаной юбки.
— Схватить их, — раздался повелительный голос, и Конан заметил позади угрюмых амазонок Нзанги. Прекрасное лицо черной королевы искажала ярость.
Конан был варваром из Киммерии, и для него многие южные обычаи казались излишне мягкими и смешными. Но у него было свое понятие о благородстве, ему не нравилось драться и, возможно, убивать женщин. Однако это был единственный выход, и Конан решил драться.
Не дожидаясь атаки, одним прыжком Конан оказался в гуще амазонок, размахивая горящим факелом направо и налево. Он мгновенно свалил двух огромных женщин, пробив им головы. Разъяренная амазонка замахнулась на него коротким мечом, но он сунул ей факел в лицо. Амазонка с криком упала, стараясь потушить вспыхнувшие волосы. Ему в грудь уперлось копье, он выхватил его свободной рукой и отбросил в сторону. Двигаясь со скоростью дикой пантеры, он замахнулся факелом для следующего удара.
Нзанги стояла, обхватив одной рукой Чабелу, а другой рукой приставила кинжал к ее горлу.
— Брось факел, белый пес, или она захлебнется в собственной крови! — скомандовала королева Нзанги.
Конан обреченно выругался, но делать было нечего. Факел ударился о камни.
Амазонки окружили его, связали руки канатами из высохшей травы и привязали к телу.
— Теперь он не страшен, о королева, — доложила одна из женщин, — почему бы его не прикончить тут же?
— Нет, — сказала Нзанги, задумчиво глядя на сверкающее от пота тело Конана. — Я держу для него что-то получше. Он, растоптавший мою любовь, не достоин легкой смерти. Посадите их до утра в барак рабов. А утром притащите к деревянным кулампту.
