Попутчики (СИ) - Авербух Наталья Владимировна

Высшее посвящение мог дать только один из общих старших братьев… или одна из общих сестёр, конечно. Обычный посвящённый мог дать только малое. Так значит… так… неужели?!

— Выбирай, — повторил учитель.

Врени не ответила. Она вспоминала почему-то вчерашний день… казалось, это было в другой жизни… Иргай, преисполненный подозрений, напряжённый, сердитый… Дака, сияющая от детского восторга. Вот Иргай угощает её пирожками… Вот накидывает ей на плечи невесомую паутинку — шёлковую вуаль…

Вот опускает лук, перебив противников Велти. Вот…

Он мог убить её.

Он не доверял ей.

Она шла с ними, жила, пела, пила, ела и смеялась…

Сейчас при ней была её сумка.

Выбирай.

Выбирай…

Врени вспомнила вчерашний день — но всё перечеркнула рана, которую получил мальчишка. Так глупо — он отразил сам удар и задели-то его нечаянно… но с кишками наружу его не довезти до города. И он не дождётся лекаря. И…

Как же глупо…

— Я должна быть там, — сказала цирюльница.

Наставник понимающе улыбнулся.

— Мир есть зло, — напомнил он. — Привязанности — часть этого зла.

— Мне плевать!

— Он выслеживал тебя, помешал сбежать от войны, — продолжил наставник.

— Мне плевать!

Врени в отчаянии оглянулась по сторонам… наткнулась на вампира и схватила его за руку с такой силой, что Липп не сразу сумел высвободить пальцы.

— Верю в Освобождение, брат! — взмолилась цирюльница. — Прошу тебя!

Светло-карие глаза застыли. Потом в них что-то мелькнуло.

— Ты хочешь, чтобы я поработал твоей лошадью, сестричка? — спросил кровосос.

— Верю в Освобождение, брат! — настойчиво повторила Врени. — Прошу тебя! Может быть, я ещё успею…

Вампир медленно улыбнулся, показывая свои клыки — очень длинные, очень белые и очень острые.

— Есть только одна цена, — ответил он.

Врени молча рванула завязки ворота и чуть отвернула голову. Зажмуривать глаза она не стала. Светлые глаза сверкнули торжеством. Снова прикосновение холодных губ, двойной укол, словно кожу пронзили маленькие булавки, и зашумело в голове и потемнело в глазах, а потом…

…в памяти всплыла та ночь, когда она впервые попала на встречу проклятых… все были пьяны, многие — без одежды, — и возбуждённый во всех смыслах проповедник кричал, что только отдавшись на волю похоти они смогут ощутить истинную свободу тел… Врени не помнила, сколько их тогда было… мужчины, женщины, красивые и уродливые… наутро пришло похмелье и отвращение. Сейчас в её памяти всплывало каждое отвратительное мгновение.

…и другая ночь, когда она заступила дорогу… как же его звали?.. тело молило о ласках, но в его глазах только отвращение и стыд. И она предложила сыграть в кости… у неё были тогда фальшивые кости… но его лицо, преисполненное муки, когда он склонился над ней, чтобы выплатить условленную ставку… любила ли она его?.. или только хотела?.. Та ночь перечеркнула всё.

… и третья, ещё раньше, та, о которой она не хотела вспоминать… пьяный хозяин на постоялом дворе… тогда она ещё не была проклятой… потом она вернулась. Как он кричал! Как горел его дом…

…и…

Видения, стыдные, отвратительные, мерзкие, все полные похоти — её или других людей, — накатывали, заставляя сердце стучать всё быстрее и чаще, а тело корчиться от омерзения и напрасной злости.

И за всем этим — глаза. Светло-карие глаза. В которых светится злоба и мудрость скорпиона. Жизнь вытекала из неё — капля за каплей — вместе с кровью, которую тянул и тянул из неё вампир.

А потом…

Врени перестала чувствовать тело. Она словно сделалась невесомой, лёгкой как пушинка — и поняла, что умирает.

Вампир обманул её.

Она не успеет помочь.

Она опоздает…

Вампир поставил её на ноги.

— Стоять можешь, сестричка? — весело спросил он. Саднила шея. Кружилась голова.

— Могу, — упрямо ответила цирюльница, но обращалась она уже к воздуху. Вампир исчез.

…она появилась из неоткуда, когда бой с отступающими уже закончился и наёмники принялись считать потери. Грубо выругавшись, расстелила плащ и осторожно уложила туда раненного Иргая. С помощью Стодола и Нифана, старших сыновей Харлана, стащила с мальчишки кольчугу. Разрезала одежду и принялась за дело.

Хвала Освободителю, никто не пытался спорить и лезть под руку. Время. Весь вопрос во времени. С такой раной Иргай бы не дождался лекаря из города. С такой раной его бы не довезли.

Мальчишка, белый как полотно, сжимал кулаки, сжимал зубы, в которые цирюльница успела сунуть ремень, шипел какие-то ругательства… потом глаза его закатились и он потерял сознание. Так лучше.

Закончив с ним, Врени даже не подняла глаз. Кто-то всё время был рядом, кто-то даже помогал, слушая её злые короткие приказы.

— Что стоите?! — закричала она. — Давайте сюда следующего.

История последняя, заключительная

Власть

Клос стоял в таблинии своего тестя над его картой и задумчиво ругался. Дело было не так хорошо, как хотелось бы. Скверно было дело. Сетор они отстояли, но потери… Пусть барон цур Ерсин хлопал его по плечу и бормотал что-то о неизбежности, о смерти в бою и славе, потери Клосу решительно не нравились. У него были слишком мало людей под началом, чтобы позволить себе лишиться хоть кого-то из них.

Оборона была спланирована бездарно.

Чего ещё ждать?

Барон цур Ерсин привык, что за него цур Фирмин и цур Вилтин думают, Нора в жизни ничего не обороняла, а горожане… этот трижды проклятый перелаз ещё… Почему про него никто не знал, кроме сомнительной бабы, навязанной ему Виром?! Почему не доложили толком?.. Клос сгоряча кричал, что повесит бургомистра за состояние города и стен, что четвертует разведчиков, которые рассказывали, что войско Лабаниана будет тут только через три дня, потом насилу успокоился, всех отослал, явился в дом Фирмина и стал разглядывать тестеву карту.

Почему его не было в совете, когда они распределяли силы? Почему у него нет места в совете и права там говорить? Какой дурак мог додуматься распылить все силы по углам, оставив Сетор почти беззащитным?! Проклятье, если бы не отец Сергиус со своими вейцами и посланием святейшего папы… отец Сергиус ещё… со своими идеями, предложениями… и Братство Помощи… Всё сомнительно и смутно.

Главное было сделано. Завтра они выступят в Лабаниан. Вир прислал половину гарнизона Фирмина — отец Сергиус заверил его, что барон цур Абеларин не посмеет выступить против остатков союза. Сейчас этот трус слишком занят — уехал организовывать помолвку своей старшей внучки с малолетним наследником Хардвина, который до того воспитывался братьями-заступниками, родичами своей матери… Во всяком случае, Вир послал половину гарнизона и с ними ещё маленький отряд от рыцаря цур Ортвина. Люди Увара пострадали меньше, чем могли бы, и удалось разыскать и отправить сюда ещё два отряда аллгеймайнов в дополнение к тем двум, которые оставались в городе.

Беда в том, что люди Вилтина и Кертиана, а, кроме них ещё Тиллиана и Ладвина вовсе не были в бою. Они не устали, зато вполне могли собраться… ну, нет, Лабаниан принадлежит тому, кто добыл в бою графа! Клос хорошо помнил, что обещал отдать своим людям пятую долю добычи. А своё слово он был намерен сдержать.

Рыцарь задумчиво потёр подбородок и это напомнило ему о цирюльнице Врени. Странная женщина. То пытается сбежать, то бросается спасать Иргая… Та смешная девчонка, которая всё время зыркала и мотала косами, потом долго висла у цирюльницы на шее и клялась небесами отплатить за доброту. Наёмники ещё что-то говорили о свадьбе, которую закатят — но это потом, а сначала надо взять Лабаниан. Конечно, это будет несложно, только вот как его поделить?.. людей мало, людей.

Клос хмуро оглядел карту. Владения цур Тиллиана и цур Ладвина не давали ему покоя.