Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады
Примерно через неделю начали прибывать эмиссары союзников.
— На сей раз они, похоже, настроены весьма серьезно, — заметил Ученик. — Особенно Грейфеллз.
— Возможно, они чувствуют твою решимость, повелитель, — ответил Эсмат.
— Сомневаюсь.
Только что прибывшие делегаты сразу занялись своим любимым делом: закулисной возней и подсиживанием друг друга. Тем не менее состав миссий произвел на Эль Мюрида впечатление. Ему предстояло иметь дело с ответственными людьми, способными не только взять на себя, но и честно выполнить свои обязательства. Даже Гильдия наемников прислала делегацию под руководством прославленного генерала Лаудера. Итаскийцы направили на переговоры своего грозного военного министра и скользкого пройдоху герцога Грейфеллза. Переговоры — они шли публично — должны были принести ощутимые результаты.
В ходе официальных заседаний серьезных расхождений во взглядах почти не было. Ни одна из сторон не пыталась вести переговоры с позиций силы. Примерно через неделю Эль Мюрид сказал Эсмату:
— Думаю, что все получится как надо. Не позже чем через месяц конференция закончится подписанием договора. Мы окажемся в Аль-Ремише еще до того, как твои старые дружки успеют припрятать то, что успели наворовать за то время, когда считали меня мертвым, — со смешком закончил Эль Мюрид.
Это был совсем иной Эль Мюрид. Он стал более живым и открытым. Ученик, казалось, получал детское удовольствие, вгоняя в смущение своих слушателей откровенными, а иногда даже насмешливо-циничными заявлениями. Люди припомнили, что его отец торговал солью. «В пророке заговорил голос крови», — шептали некоторые.
— Все скоро закончится, Эсмат, — продолжил Эль Мюрид. — Не волнуйся. Подлинными ворами являются итаскийцы. Они совсем запутались в своих противоречивых требованиях. В итоге мы получим даже больше, чем могли ожидать.
Ему почти сразу тайно удалось прийти к соглашению с герцогом Грейфеллзом. Соглашение это должно было иметь далекоидущие последствия. В частных встречах герцог демонстрировал прагматическую честность, которую Эль Мюрид оценивал очень высоко.
— Но что будет со Второй Империей, повелитель? Неужели нам придется отказаться от мечты?
— Не тревожься, Эсмат. Не тревожься. Мы выигрываем время, чтобы наша мечта обрела новую силу. Правоверные уже донесли слово Истины до берегов Серебряной Ленты. Семена грома уже брошены в почву. Эти тучные поля дадут пышные всходы. Новые избранные соберут богатый урожай.
— Да, но…
Эсмат смотрел на своего господина и мысленно задавал вопрос: кто сможет придать движению притягательность и мощь? У кого проявится искра того божественного безумия, которое заставляет массы людей бросить свои дела, чтобы отдать жизнь за идеалы, которые не понимают?
Это будешь не ты, повелитель, думал Эсмат. Не ты. Ты теперь даже не способен на то, чтобы представить в нужном свете самого себя.
Эсмат с грустью смотрел на своего господина. Ему казалось, что у него в тот момент, когда он отвернулся, отняли что-то бесконечно ему дорогое. Он не знал, что именно. Он даже не до конца понимал свои чувства. Лекарь всегда считал себя приземленным и сугубо практичным человеком.
Глава 22
Последняя битва
Гарун и Белул смотрели со стены на своих врагов. Их лагерь, разбитый вокруг города, с каждым днем становился все больше и больше.
— Нам предстоит трудное время, повелитель, — заметил Белул.
— Из тебя получится замечательный предсказатель, Белул, — ответил Гарун, оглядывая наполовину развалившиеся стены Лeбианнина. Тяжелые осадные машины без всякого труда могли развалить их до конца.
Впрочем, врагу было совсем не обязательно тратить время и силы на стенобитные машины. Для хорошо организованного штурма старые стены Лебианнина серьезным препятствием не являлись. У Гаруна и Хоквинда не хватало сил, чтобы защитить их по всему периметру, а местные жители помогать не желали.
— Что происходит, Белул? Почему они не атакуют? Почему не видно итаскийского флота? Они не могут не знать того, что здесь творится. Итаскийцы же хотели нас отсюда эвакуировать, разве не так?
Вот уже несколько недель у него не было связи с внешним миром. Он лишь успел услышать о том, что Эль Мюрид погиб в большой битве с итаскийцами. После этого надежды Гаруна взмыли вверх словно на огромных крыльях. Король-без-Трона посылал курьера за курьером, но те исчезали без следа, как исчезают круги на воде от играющих в гавани рыб.
— Мы брошены в одиночестве, повелитель, — сказал Белул. — Мир занялся своими делами и совершенно о нас забыл. Может быть, сознательно.
— Но если Ученик умер…
— Повелитель, все, кроме нас, роялистов, плевать хотели на то, сидишь ты на Троне Павлина или нет. Итаскийцы? Они заняты дракой с войском Ученика и только радуются тому, что мы здесь сидим и тихо воем. Ради нас Итаския жизнями своих воинов жертвовать не станет. Это не сулит им никакой выгоды.
— Пощади меня, великий истребитель иллюзий, — со слабой улыбкой произнес Гарун.
— Вон торопится Саджак. У него такой вид, будто он готов уничтожить еще парочку твоих мечтаний.
Эль Сенусси был мрачнее тучи. Гарун затрепетал. Всем существом он чувствовал, что старик несет дурные вести.
— Повелитель, в гавани корабль, — задыхаясь, выдавил он.
— Ну и?..
— Он привез какого-то гонца из гильдии. Сейчас этот человек у Хоквинда. На его лице появилось весьма странное выражение, когда он увидел меня. Как будто бы он вдруг испытал приступ острой боли. Смотрел так, как мог бы смотреть человек, когда над головой его брата палач занес свой топор.
Гарун вдруг ощутил, что все его тело покрылось холодным потом.
— Что ты думаешь, Белул?
— Я думаю, что нам надо тщательно беречь свои спины, повелитель. Кроме того, мне кажется, что мы скоро узнаем, почему наши курьеры не возвращались.
— Я опасался, что именно это ты и скажешь. Жаль, что я не успел развить свои способности шагана настолько, чтобы уметь предсказывать… Неужели ты веришь в то, что они могут обратить оружие против нас?
— Наши и их интересы не всегда совпадают, повелитель.
— И снова я опасался, что ты скажешь именно это.
Рискерд и Хаакен имели вид людей, стоящих у края разверстой могилы скоропостижно Скончавшегося друга. Рагнарсон рассвирепел настолько, что утратил дар речи.
Наконец, после стольких лет молчания, им поступил приказ.
Браги заставил себя несколько успокоиться и спросил:
— Сколько людей знает об этом?
