Сергей Садов - Князь Вольдемар Старинов. Книга вторая. Чужая война
— Вы говорили, что вам нужны деньги… — Рутерн, похоже, пришел к какому-то выводу и теперь решил взять тайм-аут и обдумать новую ситуацию. — Я принес первый взнос, собранный купцами, — безвозмездный дар. Для вашего скорейшего утверждения в законном статусе.
Володя и Рутерн одновременно хмыкнули, понимая цену «безвозмездности» этого дара.
— Передавай им от меня благодарность, — чуть кивнул Володя.
— Всенепременно, ваше сиятельство. Будут какие-то еще пожелания?
— Если можно… — Володя выдвинул ящик стола и вытащил бумаги. — Это долговые королевские векселя. То, что выделил мне его величество. Не люблю оставаться должен, тем более королю.
— Я понял. Перешлю ваши долговые расписки в столицу, и там их оплатят.
— Благодарю.
Рутерн поднялся, за ним поспешно вскочил и Осторн.
— Милорд, если позволите, я хотел бы повидаться с доч… — Купец осекся, потом вздохнул и закончил: — С маркизой.
— Конечно, тебя проводят…
Когда оба купца вышли, Володя устало провел рукой по лбу, потом пощупал рубашку… хмыкнул.
— Винкор…
Секретарь, вошедший в кабинет сразу после ухода купцов, посмотрел на него:
— Да, ваше сиятельство?
— Попроси служанку принести мне чистую одежду сюда… Вся рубашка мокрая… Этот разговор вымотал больше, чем любое сражение — хоть выжимай…
— Передам. Еще распоряжения будут?
— Будут. Заведи наконец себе помощника — вижу ведь, что не успеваешь везде, а дальше твои обязанности будут только расти.
— Конечно, милорд. Обязательно.
На следующий день состоялся новый разговор с купцом, правда, не такой выматывающий, в более непринужденной обстановке. В основном обсуждали детали тех вопросов, по которым расхождений не было.
— Уважаемый Рутерн, я герцог, а не председатель купеческой гильдии. Потому не рассчитывайте, что я буду отстаивать ваши интересы в ущерб благородным.
— Я понял вас, ваше сиятельство. Прошу прощения.
— Я рад, что мы поняли друг друга.
Спокойное время закончилось через четыре дня, когда Володя наблюдал за тренировочным боем одного батальона полка против другого. К нему подскочил запыхавшийся гонец из замка.
— Что-то срочное?
— Да, милорд… — солдат замялся. — Пришел ответ от Игранда Тиндона…
— Вот как? Раньше, чем я ожидал. И где же наш парламентер? Отдыхает?
Солдат опустил голову:
— Вам лучше это увидеть, милорд…
Володя тут же вскочил на коня.
Двор замка поразил его тишиной. При виде князя все отводили глаза…
Володя ворвался в полный людей зал. Молчаливые солдаты расступились, давая возможность пройти. Князь словно грудью налетел на стену… Смертельно побледнел, отшатнулся, кулаки против воли сжались. В зале воцарилась мертвая тишина.
— Что же ты наделал, парень? — прошептал Володя, глядя на голову своего посла, лежавшую на столе.
Как ни странно, гнева не было… вообще не было никаких чувств. Володя узнал это свое состояние, которое появлялось в минуты наивысшего напряжения или смертельной опасности. Думал, уже забыл это ощущение, а ведь раньше жил в таком режиме… Утомительно… Зато спасало от воспоминаний. Вот и сейчас чувств не осталось, только обостренный до предела разум, просчитывающий ситуацию с точностью и скоростью компьютера.
— Милорд… Тут еще письмо…
Володя покосился на бумагу:
— Неинтересно. Ответ мы уже получили… Конрон!
— Да, милорд?!
— Завтра выступаем. Объяви людям.
— Хорошо… На Игранда?
Князь обернулся. Конрона от этого пустого и холодного взгляда бросило в дрожь. Князя словно не задело произошедшее. Абсолютное спокойствие, будто он каждый день видит головы своих послов.
— На графство Иртин. Не вижу смысла менять уже разработанные планы.
— Но…
— Графство Иртин сейчас единственный источник необходимых ресурсов для мятежников. И оно единственное, которое еще сопротивляется. Как только мы разберемся с ним, у Игранда не останется ни денег, ни людей, ни других возможностей продолжать мятеж. Выступаем завтра утром. Не заставляй меня повторять, Конрон!
Спорить не рискнул никто.
Новости по замку распространялись с быстротой молнии. Когда Володя зашел в комнату к пленникам, те, судя по всему, уже знали о «подарке», который прислал старший сын бывшего герцога. При одном только взгляде на вошедшего князя Ульмар сжался и инстинктивно заслонил собой семью. Находящаяся здесь же графиня подняла руку, словно пытаясь закрыться, хотела что-то сказать, но не осмелилась. Аника решительно вскинула голову, но была тут же отодвинута матерью.
— Милорд! — в комнату ворвался граф Танзани. — Я приказал усилить караулы тут, а то солдаты… — Он увидел лицо князя и осекся. — Милорд, герцог должен быть доставлен в столицу! Ты слышишь меня?!
— Володя! — сзади кто-то подскочил и обхватил его за пояс, чье-то лицо уткнулось в спину.
Володя вздрогнул… медленно вернулись чувства, исчез холод… Аливия выскочила вперед и еще крепче вцепилась в него.
— Остановись, — прошептала она, давясь слезами.
— Ленка… Ты чего?
— Пусть Ленка! Пусть, только вернись! Я не хочу больше видеть тебя таким! Не хочу! Давай вернемся на остров! Только не становись таким снова… не хочу… не хочу… не хочу…
— Ты… — Володя моргнул. Потом осторожно опустился на колени и обнял девочку. — Сестренка…
Аливия уткнулась ему в плечо и разревелась. Рядом облегченно вздохнул граф Танзани. Володя подхватил девочку на руки и поднялся. Глянул на Ульмара.
— Вы воспитали достойного наследника… — развернулся и вышел.
Рядом пристроился граф.
— Я, глядя на ваше лицо, испугался уже, что вы убьете в комнате всех.
Володя сбился с шага, а потом замер, чуть повернул голову.
— Убью? — Он вздохнул. — Вы меня совершенно не знаете. Я не собирался делать такую глупость. Я не знаю, чего добивался Игранд, когда прислал голову парламентера. Может, хотел вывести из себя, чтобы ошибок наделал. Только напрасно. Мои учителя давно заметили, что в моменты опасности или потрясения я становлюсь совершенно спокойным… Исчезают все чувства. Я не могу испытывать ни гнева, ни страха, ни отчаяния… ни радости.
— Но Аливия…
— Да. — Володя прижал девочку к себе покрепче. — Я в таком состоянии долго прожил… Я ее в таком и встретил. Поверьте… очень тяжело не испытывать каких-либо чувств.
Володя давно уже ушел, а граф все смотрел ему вслед.
— Теперь понятно, — пробормотал он. — Если эта девочка сумела тебя разбудить… Горе тем, кто попробует причинить тебе боль через нее…
