Стивен Эриксон - Охотники за Костями
— Его горе скоро станет нашим.
— Ты боишься невиданного врага?
Теблор выпрямил спину. Он стоял над остатками лодок. — Недавно здесь прошел четырехногий зверь. Большой. Он схватил одно тело… не думаю, что ушел далеко.
— Значит, уже нас услышал, — ответила Семар. — Кто это? Медведь?
Лодочник рассказал, что черные медведи ходят по тропам анибаров, он указывал на их следы. Обычно они не опасны, добавил он тогда. Но дикие звери непредсказуемы. Если этот съел тело, он мог счесть побоище своим охотничьим угодьем.
— Медведь? Может быть. Такие водятся на моей родине, их высота в крестце равна половине высоты Теблора. Но этот другой — у него лапы в чешуе.
— Чешуе?
— Думаю, он весит как четверо взрослых воинов — Теблоров. — Карса поднял взор. — Удивительное существо.
— Лодочник не рассказывал о таких тварях.
— Он не был единственным хищником. Анибары убиты копьями и кривыми мечами. Потом с них срезали украшения, инструменты и оружие. Тут был ребенок — его утащили с собой. Убийцы пришли по озеру на длинных лодках с килями. Не менее десяти взрослых. Двое носили сапоги, но форма подошвы мне незнакома. Остальные были в мокасинах с искривленными швами.
— Искривленными? Они шились на левую и правую ногу, скорее всего.
— Семар Дев, я знаю этих захватчиков.
— Старые приятели?
— Сегодня мы не говорим о дружбе. Позови Лодочника. Есть вопросы…
Он не закончил речь. Замер, глядя на деревья за каноэ. Семар повернулась, увидела громадную сгорбленную фигуру, пробирающуюся через молодые деревья, ломающую их. Чешуйчатая голова поднялась над скошенными плечами, глазки уставились на Теблора.
А тот поднял двуручный меч над головой и рванулся в атаку.
Рев чудовищного зверя перешел в визг. Он рванул обратно в лес. Треск, тяжелое топанье…
Карса преследовал.
Семар Дев обнаружила, что сжимает побелевшей рукой кинжал.
Треск и панический визг чешуйчатого медведя отдалялись.
Она повернула голову, заметив притулившегося рядом Лодочника. Его губы шептали молитвы, глаза не отрывались от прогалины в деревьях.
Семар вложила кинжал в ножны, скрестила руки на груди: — Ставишь на варвара или на монстра?
Лодочник плюхнулся на сырую землю и начал раскачиваться из стороны в сторону.
* * *К моменту возвращения Карсы Семар Дев закончила закапывать уже второе тело. Теблор подошел к разведенному ей костру и положил меч. Лодочник сидел там же, скорчившись, закрыв голову шубой, издавая полное горя бормотание.
— Убил его? — спросила женщина. — Наверное, отрубил лапы, ободрал еще живого, уши отрезал и повесил на пояс, а потом раздавил грудь в объятиях?
— Он улизнул, — прорычал воин.
— Думаю, он уже на полпути к Эрлитану.
— Нет. Он голоден, вернется. Но не раньше, чем уйдем мы. — Он указал на оставшиеся тела: — Бесполезно. Выкопает.
— Ты сказал, он голоден.
— Умирает от голода. Это не его мир. Здешние земли предлагают мало еды — ему будет лучше на южных равнинах.
— На карте здешняя земля обозначена как Олфарские горы. Карта указывает много озер; полагаю, наше соединяется с другими, а к северу лежит река.
— Это не горы.
— Они были выше тысячи лет назад. Износились. И все же по пути с юга мы поднялись на значительную высоту.
— Ничто не может сгрызть горы до таких обрубков.
— Тем не менее. Нужно подумать, как починить каноэ — путешествовать по воде легче…
— Я не брошу Ущерба.
— Тогда нам не догнать твою добычу, Карса Орлонг!
— Они не бегут. Они исследуют, ищут.
— Чего же?
Тоблакай не ответил.
Семар Дев утерла грязные руки и прошла к очагу. — Думаю, наша охота — ошибка. Анибары могли бы просто убежать, оставив бесплодные земли. Ну, пока пришельцы не уйдут восвояси.
— Странная ты женщина, — провозгласил Карса. — Желала исследовать страну, но нашла себя беспомощной перед ней.
Она даже вздрогнула: — Почему беспомощной?
— Здесь нужно быть как звери. Проходить тихо, ибо глушь не выдает своих тайн и говорит молчанием. За это время нас трижды выслеживали медведи, шагающие по скалам бесшумно, будто духи. Они пересекали наш путь. Кажется, легко заметить большого зверя — но нет. Здесь больше знамений, Семар Дев, чем я встречал раньше, даже на родине. Ястребы кружат над головой. Совы следят из дупел сухих деревьев. А скажи, ведьма, что случилось с луной?
Семар смотрела в огонь. — Не знаю я. Кажется, она ломается. Крошится. Нет записей о подобном, о том, как она стала больше, о свойствах окружившей ее странной световой короны. — Она покачала головой. — Если это знамение, то его видит весь мир.
— Народ пустыни верит, что на луне живут боги. Может быть, они начали воевать между собой?
— Бредни и предрассудки. Луна — дитя мира… последнее дитя, потому что были и другие. Раньше. — Она помолчала. — Возможно, еще две столкнулись, хотя как убедиться — они были плохо видны даже в лучшие времена. Темные, смазанные, далекие — всегда в тени мира или большой луны, которую мы видим ясно. Сейчас в воздухе много песка.
— В небесах много огнемиров, — сказал Карса. — Перед самой зарей можно увидеть десятки за три моих вздоха. Они падают из тьмы. Каждую ночь.
— Когда дойдем до берега, поймем больше. Изменятся приливы.
— Почему?
— Они — дыхание луны. Мы мерим ее вдохи и выдохи по приливам и отливам. Законы природы.
— Законы нарушены, — фыркнул Тоблакай. — Природа не соблюдает правил. Природа — то, что существует, а существование требует борьбы. В конце концов всякая борьба ведет к поражению. — Он вытащил из мешка связку сушеного мяса. — Единственный закон природы, стояний такого названия.
Семар внимательно смотрела на него. — Это вера Теблоров?
Он оскалил зубы: — Однажды я вернусь к моему народу. И разрушу все, во что он верит. И скажу отцу своему: "Прости меня. Ты был прав в неверии. Ты был прав, презирая сковавшие нас законы". А деду вообще ничего не скажу.
— У тебя есть жена из родного племени?
— Я использовал, но не женился.
"Какая грубая откровенность". — И ты намерен извиниться, Карса Орлонг?
— Это сочтут слабостью.
— Значит, ты все еще в цепях.
— За озером есть поселение натиложцев, и они сделали мой народ рабами. Каждый день рабы забрасывают сети в озеро, и каждую ночь их запирают, сковав общей цепью. В одиночку эту цепь не порвет самый сильный Теблор. Вместе, объединив силу и волю, они порвут любую цепь.
— Так что, при всех претензиях на разрушение веры своего народа, его помощь понадобится тебе. Похоже, Карса Орлонг, тебе придется просить прощения не у одного отца.
