Вальдира (сборник) - Михайлов Дем (Руслан) Алексеевич

Понять, что это не что иное, как текст, много труда не составило. Скорей всего предмет неопознан, поэтому буквы складываются в непонятные кракозябры. Данная находка настолько меня заинтересовала, что я наплевал на приведение в порядок личной комнаты и, закинув мешок на плечо, двинулся к выходу, не забыв свистнуть прикорнувшему было Тирану.

В спешке распродавшись, я расспросил собравшегося уже закрывать лавку торговца и, следуя его указаниям, вскоре оказался у дома местного писца, картографа и «опознавателя» в одном лице.

Этой уникальной личностью оказался тщедушный старичок, который, несмотря на жаркую погоду, по самый нос закутался в невообразимое количество одежды, сделав себя похожим на пузатый кочан капусты.

На язык просилась фраза «а не жарко ли тебе, старче?», но вслух я произнес совсем другое:

– Добрый вечер, уважаемый.

– И тебе не хворать, любезнейший, – несколько сварливо отозвался старичок. – Чем могу помочь, Росгард? Я уж вечерять собрался, но ради такого человека не грех и обождать. Аль переночевать негде? Так то дело поправимое, чего уж!

О! Заработанная тяжким трудом репутация начала приносить свои первые плоды! Меня уже узнают в лицо.

Ну да – только сейчас пришло в голову, что когда распродался у торговца, то выручил гораздо больше денег, чем ожидалось. Все верно. Чем выше репутация, тем дороже продаешь и тем дешевле покупаешь.

А сварливость в голосе старичка – так, видать, натура у него такая. Не со зла он, а по привычке.

– Благодарствую за заботу, – лучезарно улыбнулся я. – От всего сердца! Но мне бы подробнейшую карту окрестностей купить, уважаемый. Не найдется ли?

– Тю! Как не найтись? Тебе волшебную да заговоренную, аль обычная сойдет?

– И обычная сойдет, – кивнул я. – Лишь бы точная.

– У меня все карты точные, – отрезал старик. – Не заплутаешь! Вот, держи, сынок. Пять серебрушек с тебя. По сути, меньше семи монет за такую карту не возьму, но для тебя… так уж и быть!

– Вот спасибо вам! Не забуду доброту вашу, – вежливо поклонился я и достал из кармана сложенную книжную обложку. – Мне бы еще вещицу одну опознать…

– Ну-ка, глянем, – близоруко щурясь, поощрил меня старичок писарь.

Принял у меня обложку, осторожно развернул ее и, вглядевшись в непонятные символы, внезапно вздрогнул всем телом и тут же словно окаменел.

– Что?! – у меня из горла вырвался приглушенный вопль. – Да как так?!

– Кхм… – в голосе ожившего старичка заметно поубавилось доброжелательности. – Мне удалось опознать эту… вещь… добрый человек.

Твою мать! Он больше не называет меня по имени! «Добрый человек»! Хорошо хоть не чужеземцем обозвал!

– Возьми, – продолжил писарь, поспешно и словно бы с некоторой брезгливостью протягивая мне обложку. – Вещь опознана. Платы с тебя я не возьму. У нас мирная деревня, добрый человек. Мы поклоняемся светлым богам…

– Как и я! – выпалил я, не глядя принимая обложку и торопливо пряча ее обратно в карман, подальше с глаз долой. – Как и я! Поверьте!

– Хм… но эта вещь…

– Попала ко мне случайно! Я ее нашел! – перешел я в наступление. – Абсолютно случайно!

– Что ж… и не такое бывает, – задумчиво пожевав губами, согласился писарь.

Уф… хоть частично реабилитировал свое доброе имя! Что за фигня на этой обложке написана?

– Раз так, то дам тебе совет, Росгард, – продолжил старик. – Избавься от этой вещи. Ибо текст, начертанный на выдубленной человеческой коже, не может быть добрым. И уж точно не понравится светлым богам нашим.

Человеческая кожа?!

– П-приму ваш совет близко к сердцу, – запинаясь, выдавил я. – Обязательно!

– Вот и хорошо, – благожелательно улыбнулся старичок, тяжело поднимаясь с места. – Удачи тебе, Росгард. Всего хорошего.

– Всего хорошего, – кивнул я, выдавливая из себя натужную улыбку.

Хлопнула дверь, и я остался в одиночестве.

Отойдя от дома писаря на несколько десятков шагов, я выбрал пустующую лавку и, усевшись, вновь достал чертов предмет из кармана и вгляделся в ставшие понятными слова.

Вгляделся и с недоумением выругался – это было не заклинание или какое-нибудь знание, как я надеялся.

Нет. Это были совершенно обычные, ничем не примечательные, нескладные, длиннющие и абсолютно непонятные стихи!