Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет
Бытовые подробности успокаивают. Важно, чтобы Руфус опомнился как можно быстрее и смог внятно отвечать на вопросы.
Из атриума они прошли в приятную, озаренную солнцем комнату, тоже скромную; свет вливался сквозь зеленоватые свинцовые стекла, окна смотрели на соседнюю крышу. В центре мозаичного пола был изображен барс в окружении павлинов. На деревянных стеновых панелях были более современные мотивы — на одной рыба и христограмма в окружении цветов, с другой взирал огромными глазами Иисус. Со времени Константина Великого исповедовать христианство становилось все выгоднее, а в здешних краях оно уклонялось к католицизму. Луго оставался новообращенным: принять крещение означало взять на себя несколько стеснительные обязательства. Именно поэтому большинство верующих откладывали крещение на потом, ближе к старости.
Жена услышала, что он пришел, и вышла навстречу.
— Добро пожаловать, дорогой, — радостно сказала она. — Ты быстро вернулся.
Тут Корделия заметила Руфуса, и в глазах ее мелькнула тревога.
— У меня с этим человеком срочное дело, — объяснил Луго. — Крайне конфиденциальное, понимаешь? Она кивнула и покорно приветствовала гостя:
— Здравствуй и добро пожаловать.
Прекрасная девочка, подумал Луго. От нее трудно отвести взгляд. Корделии всего девятнадцать, она невысока, но фигура у нее изящно-округлая, каштановые волосы струятся каскадом, точеные черты лица будто светятся, а губы всегда чуть приоткрыты. Выйдя за Луго четыре года назад, она уже успела родить двух детей, и оба до сих пор живы. Женитьба принесла Луго кое-какие полезные связи, поскольку отец Корделии был курием[16], хотя приданое оказалось просто смехотворным — курии гнулись под непосильным грузом налогов и гражданского долга. Самым главным в этом браке было то, что супруги чувствовали взаимную склонность; супружество стало для них обоих не обузой, а удовольствием.
— Маркус, позволь представить тебе Корделию, мою жену, — сказал Луго. Имя «Маркус» было достаточно распространенным. Руфус склонил голову и невразумительно хмыкнул. А Луго повернулся к жене: — Нам надо заняться делами без промедления. Персей позаботится обо всем необходимом. Я приду к тебе, как только смогу.
Она проводила взглядом мужа и его гостя. Кажется, она вздохнула — или почудилось? Внезапно Луго объял страх. Он ринулся в это предприятие очертя голову, окрыленный надеждой столь призрачной, что должно бы подавлять ее, корить себя за нее. Теперь же перед ним замаячило понимание того, что будет, если она оправдается. Нет, не стоит думать об этом, во всяком случае пока. Шаг, потом еще шаг, шаг левой, шаг правой — только так можно одолеть время…
Нижняя комната находилась в подвале; Луго отгородил ее сразу же, как приобрел дом. Такие укрытия были не в редкость и не привлекали излишнего внимания. Часто они служили для молитв и аскетического уединения. А Луго при его занятиях непременно требовалось место, где можно избежать лишних ушей и глаз. Келья была квадратной — десять стоп в ширину, шесть в высоту. Три оконца под потолком выходили в перистиль на уровне земли. Стекла в них были настолько толстыми и неровными, что мешали смотреть, хотя и пропускали свет, а стены были аккуратно побелены, делая сумрак не таким уж плотным. На полочке рядом с кремнем, кресалом и трутом лежали свечи. Из мебели здесь имелись лишь кровать, табурет и поставленная прямо на земляной пол ночная ваза.
— Садись, — пригласил Луго. — Отдохни. Ты в безопасности, друг мой. В безопасности…
Руфус тяжело, ссутулившись, оседлал табурет. Наголовник он откинул, но продолжал запахивать на себе плащ — в комнате было довольно прохладно. Он поднял свою рыжую голову; в глазах его читались растерянность и вызов одновременно.
— Ну и что же ты за дерьмо? — буркнул он. Хозяин дома прислонился к стене и улыбнулся:
— Флавий Луго. А ты, как я полагаю, безработный плотник с верфи, в народе называемый Руфусом. Как тебя зовут на самом деле?
Руфус непристойно выругался и спросил:
— А тебе-то какое дело?
— Да, пожалуй, никакого, — пожал плечами Луго. — Хотя ты мог бы проявить ко мне побольше учтивости. Эта свора вышибла бы из тебя дух.
— А тебе-то что? — грубо повторил рыжий. — Чего ты влез? Слушай, я не колдун. И не хочу иметь ничего общего ни с колдовством, ни с язычеством. Я добрый христианин, свободный римский гражданин.
— И абсолютно нигде и никогда не приносил жертв и не делал приношений, кроме как в церкви? — приподняв брови, поинтересовался Луго.
— Ну, э-э, ну… Эпоне, когда моя жена умирала… — Руфус привстал, внезапно рассвирепев. — Вот же дерьмо! Да не колдун ли ты сам?!
Луго предостерегающе поднял ладонь. Его левая рука качнула посох — едва заметно, но многозначительно.
— Я не колдун и не могу читать твои мысли. Однако старые обычаи умирают нехотя, даже в городах, а уж в деревнях по большей части живут язычники. По твоему облику и речи я заключаю, что твои предки были кадурцами, жившими среди холмов над долиной Дюрания.
Руфус сел обратно и с минуту тяжело дышал. Потом мало-помалу начал расслабляться, даже ответил на дружелюбный взгляд Луго чем-то вроде улыбки.
— Правда твоя, мои предки из того племени, — проворчал он. — Мое правильное имя, э-э, Котуадун. Только меня давно никто не кличет по-иному, кроме как Руфусом. А ты, как погляжу, решительный малый.
— Я этим живу.
— И ты не галл. Флавием-то может быть каждый, а вот что за «Луго»? Ты откуда?
— Я поселился в Бурдигале давным-давно… — Раздался стук в дощатую дверь, пришедшийся очень кстати. — А, вот и наш славный Персей с обещанными напитками. Осмелюсь предположить, что ты нуждаешься в них сильнее меня.
Домоправитель внес поднос с графинами вина и воды, чашами, хлебом, сыром и миской оливок. Поставив все это на пол, он удалился, повинуясь жесту хозяина, и аккуратно прикрыл за собой дверь. Луго присел на кровать, наполнил чаши и предложил Руфусу почти неразбавленное вино. Свое он обильно развел водой.
— Твое здоровье, — провозгласил Луго, поднимая чашу. — Сегодня ты едва не лишился его. Руфус разом осушил полчаши.
— Уф-ф-ф-ф! Черт меня побери, если это не доброе винцо! — Он, прищурившись, взглянул сквозь сумрак на своего спасителя. — Зачем ты это сделал? Что тебе с того за прибыль?
— Ну, начнем хотя бы с того, что это быдло не имело права убивать тебя. Это дело государства, после того как будет должным образом доказано, что ты виновен; я же уверен в твоей невиновности. А мне надлежит поддерживать закон.
— Ты знаешь меня?
