Эрик де Би - Призрачный путник
Тлеющий взгляд Мериса метнулся к худому, как рапира, рыцарю. Его нос задрался.
— Молчи, сопляк, — прошипел он, хотя Дерст определенно видел больше зим, чем Мерис. Сын Грейта был приблизительно ровесником Арьи. — Не видишь, я разговариваю с девушкой?
Все трое напряглись.
Мерис продолжал, обращаясь к Дерсту.
— Мне не нравится твое лицо. Убирайся, пока я не выбросил тебя сам.
— Так с рыцарями не разговаривают, — прорычал Барс. Он глянул на Дерста и пожал плечами. — Ну, аргумент про лицо я могу понять, но он рыцарь, в конце концов, и нельзя вести себя перед дамой подобным образом.
Мерис поднял бровь.
— Айе. Извинись, орчий выродок! — рявкнул Дерст.
Мгновение Мерис скептически смотрел на него, моргнул, а затем молниеносно ударил правой. Худощавый рыцарь отшатнулся, оглушенный ударом. Барс стал наступать, взмахнув левой, но Мерис пригнулся и воткнул локоть великану в живот.
Барс издал громкое «Уф!» и пошатнулся, наклонившись прямо над присевшим Мерисом. Тот завел ногу за лодыжку противника и резко выпрямился, опрокинув Барса наземь. Около него на месте Арьи вдруг оказался Дерст. Гибкий рыцарь сделал обманное движение левой, которое Мерис проигнорировал, и нанес удар правой, от которого Мерис уклонился. Юноша плечом врезался в живот Дерста, схватил рыцаря за руку и бросил его через себя.
— Ублюдок, — выдохнул рыцарь, сгруппировавшись при приземлении, и потянулся за ножом.
— Ты звал? — издевательски ответил Мерис.
Барс приподнялся, но Мерис толкнул его левой обратно на землю, продолжая следить за худым противником. Рука юноши потянулась к оружию на поясе.
И наткнулась на лезвие меча, указывающее ему в пах.
Широко разведя руки в стороны, Мерис медленно развернулся. Арья достала свой меч и стояла как раз на расстоянии удара.
— Довольно, — отрезала она. Глаза девушки обещали смерть. — Кузен, я и вправду сожалела, но теперь забираю извинения обратно.
Мерис скосил глаза на клинок, нацеленный ему в живот, затем с саркастической усмешкой поднял взгляд.
— Кузина, ты же несерьезно, — сказал он с презрением. — Ты не можешь быть на стороне этих дураков. Они ничем не лучше тупых овец, и это делает тебя пастушкой.
— У пастушек есть хоть какое-то достоинство, — парировала Арья. — В отличие от тебя, кузен.
— Пока у них его не отберут, — сразу же возразил Мерис. Игнорируя меч Арьи, он отряхнул невидимую пыль и прошел мимо девушки. Двое рыцарей зло глядели ему вслед, на развевающийся белый плащ, уносимый торопливой походкой юноши.
Рыцари видели, как за ним захлопнулась дверь.
— Ну, — сказал Дерст, оттирая кровь с лица, — По крайней мере, после этого ты не встанешь на сторону семьи, Арья.
В других обстоятельствах Арья бы с кривой усмешкой заметила, что к этой ветви семьи она никакого отношения не имеет, но столкновение с Мерисом выбило её из колеи.
Эта холодная ненависть, клубившаяся за стенами спокойствия…
Арья сталкивалась со многими врагами, но прежде ни один так её не пугал. Она видела каждое его движение, слышала горечь в его голосе, и знала, что он был совершенно хладнокровен. Мерис был воплощением несправедливости, которой противостояли Рыцари в Серебре.
— Арья? — произнес голос позади нее, выведя из задумчивости. — Ты в порядке?
— Айе? — повернулась она, чтобы взглянуть во взволнованные глаза Барса. В этот момент она подумала, что было несправедливо так судить. В конце концов, она не знает Мериса. Возможно, он просто темпераментен, или раздражителен. Не стоит сразу осуждать его…
— Прости, что ты сказал? — заставила выговорить себя девушка.
Барс улыбнулся.
— Пойдем, — сказал он, легонько похлопывая себя по животу. — От удара этого ублюдка меня тошнит. А когда демоны прекратят играть в моих внутренностях, я собираюсь проголодаться.
— Не надо было пить столько вина, может тогда бы и не ныл, — язвительно заметил Дерст с кривой ухмылкой.
— Если мы так и будем стоять, мне, наверное, придется съесть тебя, — ответил Барс.
Арья улыбнулась и только собралась что-то добавить, как Дерст уже исчез из виду.
Глава 5
Тарсах, 26 Месяца Гроз
Путник, обнаженный до пояса, сидел на лесной поляне, скрестив ноги и выводя последние, сладостно-горькие строчки песни. Его загубленный голос — будто кровь, текущая по разбитому стеклу — переплетался с теплым ветерком, дующим на север.
Прямо у его ног струился и журчал ледяной ручей, берущий начало от небольшого водопада, льющегося с упавшего ствола тенистого дерева. Солнце садилось, раскрашивая изумрудным цветом купол леса и как будто огнем зажигая рыжую кору сосен. Снег уже сошел с ветвей, и не только благодаря друидическим заговорам, сохранявшим в роще тепло. Приближалась весна, и, хотя до самого лета снежный покров полностью не растает, воздух уже был тёплым.
Путник не обращал внимания. Он не видел этой красоты, ведь его взгляд не был направлен на окружающий мир.
Мир теней, в котором он мысленно странствовал, принадлежал призракам. Цвета были такими тусклыми, что всё вокруг казалось раскрашенным в оттенки серого, а контуры расплывались. Даже призрачному путнику с немалым опытом было трудно определить, где заканчивалась земля и начинались деревья. Обычный смертный, оказавшись здесь, был бы полностью растерян, дезориентирован и напуган.
На границе материального существования он передвигался медленно, не торопясь и осматриваясь. Он столь же легко видел воспоминания о прошлом, как и сиюминутную действительность. Временами даже не мог отделить одно от другого.
Он лежит на спине, с каждым мучительным вдохом изо рта течет кровь. Смеющиеся лица…жестокие лица нависли над ним. Некоторые он узнал, некоторые нет.
Путник еще помнил свои первые визиты в призрачный мир, когда был молод — одни из первых воспоминаний, что у него остались. Он был напуган и сиял так ярко, что призраки обступали его со всех сторон. Проводник говорил ему, что это произойдет, но к подобному ничто не могло подготовить. Тот ужас он не забудет никогда.
Его сияние с тех пор угасло, и даже потрясение от входа в мир призраков ослабело. Теперь Путник равнодушно воспринимал блеклые ландшафты Эфирности34 и Тень за ними. Да, они были мрачны, но мир призраков никогда не содержал в себе зла. Лишь покой. И его цель.
Со спокойным, расплывчатым в Эфире лицом, Путник впитывал окружавшее его чувство покоя. Сегодня, почти через пятнадцать лет с первого визита, призрачный мир стал знаком ему лучше, чем мир живых.
