Дмитрий Володихин - Омерзение
Запах пробивался сквозь любые фруктовые миазмы.
Игорь недоумевал, как он раньше-то, в первый день этого не почувствовал. Еще одна близость, и еще одна, а потом он стал упорно избегать ее. Уходил с утра в город. Ссылался на головную боль. В пятый раз Елена Анатольевна просто распяла его напоследок, оставив затеи. Наутро он с некоторым смятением вновь искал ее, чтобы объясниться и навсегда расстаться. С причала увидел ее, смеющуюся, довольную, на водяном велосипеде в паре с давешним пивным пузанчиком. С тем, который получше.
Что ж, умна была Елена Анатольевна, умела вовремя отрезать от себя то, что стало ненужным.
Ничего, кроме облегчения, Игорь не испытывал. Камень с души свалился. Не его это была женщина. Ни на что, помимо краткого наслаждения и жизненного опыта, она не годилась. И научила-таки Игоря тому, что физиология – очень значимая вещь, невозможно пренебрегать ею. В его глазах нынешняя Елена Анатольевна стояла неизмеримо выше той, прежней, ориентальной особы. С пляжной Пантерой можно было все, и все – без труда, без последствий – судьба могла отдать обратно. С ренессансной Еленой Анатольевной… если когда-нибудь… либо все, либо единственная встреча, которую оба впоследствии смогут заставить себя считать случайной. Если какой-нибудь запах или нечто иное того же ряда… Проба, одним словом.
Как обычно, он появился на рабочем месте первым. Старшой Колян знал на все сто, что приходить раньше подчиненных – прямое западло. Галина Степановна вообще была недовольна новыми временами; ей оставалось не менее полутора десятилетий до пенсии, но всякий понимал по каким-то неуловимым нюансам ее походки, движений, выражения лица, что вся жизнь Галины Степановны – в прошлом, что она человек, можно сказать, старой закалки, а сегодняшнее мельтешение просто предосудительно. Тогда, лет двенадцать назад, она, возможно, почла бы своим долгом не опаздывать к началу рабочего дня ни на минуту. Пожалуй, она бы даже высказала кое-кому из молодых легкомысленных особ, насколько важно дорожить временем, отпущенным на труд. Но те времена миновали. И пусть говорят, что она немного ворчлива, но никто не посмеет обязать ее пунктуальностью в отношении настоящего. Для этого настоящее должно заслужить у Галины Степановны подобающее уважение, что крайне маловероятно. Одним словом, Игорь приходил вовремя, лишь изредка опаздывая минут на пять-семь (это само по себе три), Галина Степановна с завидной аккуратностью являлась на двадцать минут позже Игоря, а Старшой на то и Старшой, что мог прийти хоть к обеду, и плевать ему было на укоризненные взгляды этой клячи пожухшей. Охранники незаметно фиксировали минута в минуту опоздания всех сотрудников ниже начальника отдела. Кляча ни о чем подобном и не подозревала. Вся фирма по секрету об этом знала, а кляче никто не пожелал сообщить. Уж больно укоризненными получались у нее взгляды. Если бы хоть немного менее укоризненными получались они, то – рассказали бы непременно. А так – не рассказывали.
Галине Степановне полагался штраф за нарушение трудовой дисциплины, чего не хотели осознать те, кто скрывал от нее правду об охранниках, да и сама она.
Игорю повезло с работой. Попади он в какую-нибудь суперкомпанию или в банк высокого полета, ему повезло бы еще больше. Но когда он имел возможность выбирать, то выбрал местечко, подходившее ему интегрально. Во-первых, это была работа по его профилю: сложная компьютерная верстка. Во-вторых, за нее платили в разное время от 400 до 600 долларов рублями по курсу. Совсем не худо. Игорь прекрасно осознавал, что в стране миллионы очень умных, отлично обученных и дисциплинированных компьютерщиков сидят без куска хлеба или просто получают гораздо меньше. А если сравнить с пенсионерами, провинциальными рабочими и столичными библиотекарями? А если всерьез сравнить, по-настоящему, без скидок на иронию разок подумать, о том, что его кусок хлеба с маслом где-нибудь в Брянске, Костроме или Ельце покончил был с бедствиями двух-трех семей? Лучше сидеть тихонечко и не думать о таких вещах, а то легко додуматься до Авроры. То, что существует, нарушает древние законы ежесекундно и повсюду, а то, что теоретически способно исправить существующее положение вещей, будет гораздо большим нарушением. Все действительное неразумно, все разумное еще более неразумно, чем действительное. Конечно, можно пожелать большего. Но всегда – рискуя тем, что уже есть. В-третьих, зарплату выплачивали регулярно. А это… это… он понимал, до чего странно, сколь много людей видят в регулярности такого рода несбыточную мечту. В-четвертых, на работе было чисто, и ему никто не мешал сделать вокруг своего стола зону, где было на двадцать процентов чище. В-пятых, к нему никто не приставал. Никто не лез ему в душу, никто не просил инициатив, никто не ставил вокруг него запретительных красных флажков, никто не теребил с проверками, сверхурочными, никто пытался его унизить. Одним словом, от Игоря требовали от сих до сих, с девяти до шести. Работа подходила ему интегрально, по сумме параметров. Он готов был давать то, что от него требовали, лишь бы эта хорошо планируемая спокойная жизнь продолжалась.
У Игоря была нормальная работа. Как ни крути, большая редкость по нынешним временам.
Эта нормальная работа в среднем тянула на три-четыре. Если у Галины Степановны не случалось приступов язвы. Или если Старшой не напивался до откровенности. Вполне приемлемый фон. Счастье еще, что он проводил по трети суток в месте, где хаос и зло держались на уровне три-четыре бесконечно долго.
Средняя фирма. В машинном зале три компьютера. Пентиум Игоря, ни единой игры, ни единого лишнего файла. Пентиум Старшого, короче с такими наворотами, что как положено. Тройка Галины Степановны, я вижу в нем просто печатную машинку с электронным приводом, простите.
Компьютер сам по себе высокорожденная вещь. Вещи делятся на знать и простонародье точно так же, как и люди. Потные маслом, грязные, вечно страдающие ржавой усталостью, с образованием на уровне ПТУ – гаечные ключи, отвертки, дрели, токарные станки, компрессоры, амбарные замки. Из женщин: сковороды, разделочные доски… Чернь, общение с которой в лучшем случае выливается в пять-шесть. Выше – какие-нибудь ренегаты, вроде тестеров, прожекторов, термосов, одежды, которая вся – слабого пола. Их происхождение корнями уходит в те же гаечные ключи, два-три почти всегда. Техникум. Удивительно, что чернь никогда не прощает подобного ренегатства: стоит положить тех, кто немного преуспел, на одну полку с прочими, и они очень скоро начинают выглядеть на балл или два хуже, как будто их регулярно избивают или по ночам пачкают их одеяния грязью. Наконец, господа – телевизоры, ковры, холодильники и микроволновые печи – держатся всегда особняком; порою некоторые экстравагантные стиральные машины позволяют себе филантропично содержать на крышке стираное белье… но не более того; все это заигрывание с демократией до добра не доводит. Обыкновенно – вуз, не ниже. Аристократия (автомобили) всегда и неизменно следит за собственной репутацией. Автомойки для того и существуют, чтобы не выносить грязное белье из дому. Люди покупают машины по разным причинам: кто-то по заведенной обществом привычке, кто-то не интересуется ничем, кроме транспортной функции в чистом виде, кто-то не может пренебрегать статусом (положение обязывает). Многие хотят иметь прекрасную игрушку: сверкающую, прочную, комфортную, столь выпадающую из всеобщей хаотической грязи. Можно и не ездить на ней, лишь поглаживать, натирать до немыслимого блеска. Автомобиль с помятым крылом все равно что промотавшийся помещик, а разбитая фара свидетельствует о блудливом характере виконта. Все они учились в дорогих частных пансионах и получали высшее образование в столичных колледжах. Но куда им до компьютеров. Эти, хоти и не из денежных тузов, тоже своего рода аристократия: интеллектуалитет. Без труда первыми на курсе заканчивали университет, получали ученую степень, кое-кто тайно становился сотрудником в исследовательских центрах военного ведомства. Есть не для всех понятный шик в постоянном общении с компьютерами. Все равно что быть допущенным в королевский дворец. Для Игоря компьютер был чем-то вроде высокопоставленного приятеля, который готов при уважительном отношении оказать некоторые услуги.
