Алан Фостер - По Мыслящим Королевствам
В холмистом пригороде Колиорой отыскались несколько зеленщиков, которым было известно имя бин Гру. Они знали о нем лишь понаслышке как о влиятельном торговце товарами особого ассортимента, по своему состоянию принадлежавшем к верхней трети купеческого сословия, хотя ни в коем случае не столь известном, богатом и могущественном, как Винмар Щедрый или прославленное семейство Булешиас.
Будь его воля, Алита обежал бы весь город в поисках человека, который на некоторое время низвел его до положения товара.
— Он не только похитил мою свободу, но прикарманил мое достоинство и назначил за него цену. — Желтые глаза сверкали, а кошачьи слова переходили в злобное рычание. — Я хочу его сожрать. Хочу услышать треск его костей у меня на зубах и почувствовать теплый ток его крови у меня в горле.
— Может быть, в другой раз. — Эхомба со своим посохом-копьем в руке, которым мерил путь и определял час, шел по узкой дороге, вившейся по пологому лесистому склону. С каждым шагом суматошные толпы Либондая оставались все дальше позади, а легендарный Хамакассар становился немного ближе. — Сперва я должен исполнить обязательство.
Черный кот приблизился к Эхомбе; верх его гривы доходил до лица высокого пастуха.
— А как же мое достоинство?
Если вдруг Эхомба терял самообладание, это всегда ошеломляло. Поскольку он говорил тихо, порой даже едва слышно, то вдвойне поражали случаи, когда он повышал голос. Пастух резко повернулся к коту.
— К черту твое достоинство! К несчастью, я оказался в долгу у мертвого. И это реальность, а не абстракция. — Он ударил себя в грудь: — Ты думаешь, что только тебе приходится тяжело? — Свободной рукой Эхомба описал величественный полукруг, охвативший покатую прибрежную долину позади них и сверкающее синее море, к которому она привалилась, словно пес, уснувший подле хозяина. — Моя жена и помощница находится в бессчетном количестве лиг к югу, как и двое моих детей, как и мои друзья, и никто из них в этот миг не знает, жив я или стал пищей для червей. И это тоже реальность. Я так же страстно, как и ты, хотел бы сейчас находиться не здесь! — Поняв, что кричит, Эхомба понизил голос. — Когда мы достигли южного побережья Абокуа, я был счастлив, потому что надеялся найти в торговых городах Малиина корабль, который переправит нас через Семордрию. — Его взгляд снова обратился к лежащей впереди дороге. — И вот теперь оказывается, что нам снова предстоит пройти по суше неизвестно сколько до места под названием Хамакассар, прежде чем это станет возможно. А кто знает, что мы там найдем? Других боязливых матросов, других отнекивающихся капитанов? Не придется ли нам пересечь реку, на которой стоит тот город, и идти вперед, шагать дальше, потому что, вопреки тому, что нам говорили, тамошние мореходы тоже робеют выйти в океанские просторы? Мне не хочется перебираться пешком через крышу мира.
Некоторое время они шагали в молчании, не обращая внимания на взгляды крестьян, обрабатывающих поля, или подростков с прутиками, пасущих свиней и гусей, броненосцев и маленьких животных с копытами, раскачивающимися хоботами и птичьими хвостами.
Став причиной воцарившегося молчания, Алита и нарушил его:
— У тебя есть самка и детеныши. А у меня ничего нет, кроме моего достоинства. Поэтому оно для меня важнее, чем для тебя.
Эхомба поразмыслил над словами зверя и медленно кивнул:
— Ты прав. Это было эгоистично. Прости.
— Да ладно, — проурчал кот. — Эгоизм — естественный стимул, и все мы ему подвержены. — Он повернул черную гривастую голову и посмотрел на Эхомбу. — Мне бы хотелось, чтобы ты почаще терял самообладание. Тогда ты был бы больше похож на кошек.
— Не уверен, что хочу больше походить на кошек. Я… — Пастух умолк. По другую сторону от него, чуть отстав, Симна пытался подавить душивший его смех. — Над чем это ты хихикаешь?
— Над тобой. Ты философствуешь с котом. — Северянин широко ухмылялся.
Эхомба не улыбнулся ему в ответ.
— Что может быть естественнее? Кошки по самой своей природе глубоко философичны.
Алита кивнул в знак согласия:
— Когда не спим или не убиваем кого-нибудь.
— Ты путаешь болтовню с глубокомыслием. — Симна поднял руку и указал вперед. — Лучше подумай о том, как нам перебраться через вот это.
Прямо впереди холмистая местность переходила в широкое, необъятное болото. Оно тянулось на восток и запад, сколько хватало глаз. Из топи в изобилии поднимались тростники и камыши, и трели певчих птиц перелетали от одного редкого дерева к другому, словно радужная мошкара. Болотные летуны выслеживали добычу на поверхности, а их нелетающие зубастые родственники ныряли в темную воду. Водяные дракончики с перепончатыми лапами и рудиментарными крыльями дрались из-за корма со своими пернатыми собратьями. Эхомба видел как бы вырывающиеся из охотничьих укрытий миниатюрные язычки пламени, когда кожистые синие и зеленые хищники хватали крупных насекомых. В том, что этого добра здесь предостаточно, он не сомневался. Чем ближе путники подходили к воде, тем чаще им приходилось, словно отдавая болоту честь, вскидывать руку к лицу. Алита же мог только усиленно моргать и пытаться защитить свой зад от докучливых насекомых быстрыми взмахами пушистого хвоста.
Симна первым подошел к воде. Он опустился на колени и поплескал в ней рукой. Разлагающаяся растительность выплеснулась на берег; ее постоянное гниение создавало обильную питательную среду для обитавших в этом бульоне мелких существ. Поднявшись, пастух отряхнул капли с пальцев.
— Здесь мелко, но вброд мы вряд ли перейдем. — Он кивнул в направлении далеких холмов, которые частично застилал розоватый туман. — Лучше переплыть.
— Снова лодка, — вздохнул Эхомба. — Похоже, мы обречены все время искать лодки.
Они нашли ее с поразительной легкостью, однако в комплект из весел, рундуков, руля и небольшого якоря входило еще и предостережение. Орангутанг, который предоставил путешественникам лодку напрокат, носил изорванную рубашку, короткие брюки и превратившуюся в тряпку бескозырку. Давая друзьям советы, он то и дело разжигал трубку с длинным чубуком, который сжимал в полных губах.
— Мы не собираемся возвращаться. — С тяжелым сердцем Симна пересчитывал оставшееся золото. — Как же вернуть тебе лодку?
— Это меня не беспокоит, нисколько не беспокоит. — В рассеянных туманом солнечных лучах рыжая шерсть почти светилась. — Назад вы пригоните ее сами, вот увидите. — Орангутанг плюхнулся в кресло-качалку, стоявшее на открытой веранде его крохотной деревянной хижины, и с довольным видом стал раскачиваться.
Пастух и северянин обменялись взглядами. Безразличный к коммерческим делам черный кот уселся у воды и развлекался тем, что небрежными ударами лапы выуживал любящую мелководье рыбешку.
