Петр Верещагин - Адов Пламень
Король-Лев был не слишком умелым правителем, ему бы во главе войска идти на штурм вражеской твердыни, либо с горсткой соратников оборонять собственную крепость, – о большем Леорикс и не мечтал. Ну разве что настоящая баталия, когда с каждой стороны бранного поля развеваются плюмажи и знамена не менее пятидесяти тысяч лучших воителей любой державы (неважно, христианской или не очень), – ради такого Король-Лев, пожалуй, отдал бы свой титул, да вот только никто не предлагал.
Однако зловредной судьбе не было угодно даровать Леориксу столь сладостного удела. То есть в битвах-то он не раз бывал, провел славную (и безуспешную) кампанию в Загорье; даже принял участие в, мягко говоря, сомнительном походе византийцев и италийцев к Гробу Господнему. Таковой предполагалось вместе со всем стольным градом Эрушалаймом передать в более достойные, сиречь христианские руки, да только Нефилим, хозяева Земли Обетованной, придерживались другого мнения – и христианское воинство столкнулось не с горсткой высокоученых знатоков книжной премудрости, которые и копье-то за нужный конец держать не умеют, а с армией дамасского эмира, присланной для захвата той же самой земли… И пока христианские и мусульманские воители резали друг друга на куски, Нефилим спокойно стояли в стороне, как делали всегда. А потом от имени командиров обоих воинств отправили послания в Византий и Багдад, мол, дело сделано и справедливость восстановлена. А как-то так само собой получилось, что все, кто жаждал славы и сражений, уже друг друга зарезали и со славою упокоились в Земле Обетованной, а те, кто предпочитал более материальную добычу в виде золота, земель и титулов, в неразберихе приказов и волокиты растратили все потребные для такого силы. Так восстановилась справедливость, а подложные послания, донесения и отчеты обернулись чистой правдой… В общем, хотя битв и сражений Королю-Льву выпало немало, но все это было далеко не то, чего он желал на самом деле…
Обеспокоил Вильфрида третий слух, который хоть и был связан с первыми, но рассказывал его другой человек.
– Слышали, небось, об отряде Доброго Робина? Ну так парочку его ребят взяли с месяц назад, и объявили, что их повесят, ежели Робин не явится ко дворцу лично и не поднесет епископу Хюммелю Корону Льва, чтобы тот мог нацепить ее на Яна!
Робина Лох-Лей в свое время Вильфрид встречал, и повидал в деле его «веселую компанию». Вообще говоря, тогда же их встретил и Леорикс, причем сошедшийся с разбойниками довольно близко – он даже возглавлял их в одной стычке. Когда они сражались против другого, более опасного разбойника, который хоть и носил баронское звание, но от законов рыцарской чести и родовых обычаев отошел много дальше рыцарей большой дороги…
И все-таки даже «добрые» разбойники остаются разбойниками, которые прежде всего соблюдают свои законы лесного братства, а уж потом все остальные, если те не слишком им мешают. Выкупить жизнь и свободу двух своих людей ценой Короны Льва – на такое Добрый Робин может и пойти…
Он уехал так скоро, как только смог. Где искать Робина, Вильфрид, естественно, не ведал. Где сейчас обретается Леорикс, он тоже не знал, однако на этот вопрос ответ можно было найти.
Когда рядом не было никого, рыцарь вытащил из-за голенища стилет в ножнах, закрыл глаза, обнажил клинок – и положил его на ладонь. Щекотка… дрожь… Острие указывало на юго-восток и подрагивало даже тогда, когда он перехватил стилет за рукоять. Из рук не рвалось, но дрожало ощутимо.
Леорикс был близко. Оружие подосланного убийцы-ассассина, которого Вильфрид в свое время разрубил на кусочки, спасая господина, чувствовало жертву. Жертву, которую было призвано уничтожить. Неважно, что и хозяина стилета, и кузнеца, который его сделал, и даже заказчика этого убийства много лет не было среди живых. Убить оружие сложнее, чем человека – а главное, к чему его убивать, когда без участия человека самый острый меч не опаснее метлы?
«Что ж, клинок зла хоть раз послужит делу добра,» – чуть заметно усмехнулся рыцарь. Видит небо, у него оставалось так мало поводов для веселья – и было бы просто грешно отказывать себе в этом удовольствии сейчас.
* * *Городок Тристрам, коли верить легенде, был основан одним из рыцарей Круглого Стола. Тех самых.
Обоз прошел мимо, не останавливаясь, разве что воды набрали. Ривке, однако, покинула телегу. Здесь она должна была задержаться.
Городок казался покинутым. Тут не так уж давно жило более тысячи человек, теперь же – едва дюжина, судя по тому, сколько домов имели нежилой вид. И еще чувствовалось НЕЧТО… Ривке затруднялась сказать, что именно, но знала точно: дольше необходимого задерживаться она здесь не станет. Даже на минуту. Закончит дело – и уйдет, хоть бы и в одиночестве. На дороге ее ждет в худшем случае встреча с рыцарями этой большой дороги, сиречь грабителями, так ведь грабители – люди, простые и понятные, кто хуже, кто лучше; управиться с ними можно, если знать как, а Ривке не первый день жила на свете. Тристрам же выглядел вскрытой могилой, готовой в любой миг сомкнуться над головой неосторожного путника, любопытство которого превзошло осторожность…
«Сюда, – пришел ободряющий Зов. – Не бойся. Днем здесь тихо.»
Перебравшись через неширокий и до крайности мелкий рукав речки, что носила имя Мозель, Ривке оказалась перед старой хижиной. Вернее, за ней, потому что вход находился с противоположной стороны. Еще несколько шагов – и она нашла то, ради чего пришла сюда. Точнее, ту.
– Как тебя зовут, дитя? – Женщина не выглядела такой уж старой; с некоторой натяжкой, Ривке могла бы дать ей лет сорок, причем сорок лет сытой и спокойной жизни, без скорбей и излишних забот. А то некоторым достается настолько суровый удел, что они в пятнадцать на все пятьдесят смотрятся… Тон, однако, у женщины был таким, словно двадцатипятилетняя Ривке была моложе нее самое меньшее впятеро.
– Ребекка, госпожа Адрея. – Поскольку вопрос был задан на языке Альмейна, Ривке назвалась именно так.
Адрея вдруг хихикнула.
– Ривке, ну зачем же искажать свое имя в угоду чужому наречию, – это уже было сказано на довольно чистом арамейском. – Неужто ты думаешь, что я не узнаю истинную кровь?
– Не уверена, что понимаю.
– Значит, Мириам умолчала обо мне. Чрезмерная предосторожность…
У Ривке чуть расширились глаза.
– Но… как?! Пятнадцать лет назад Мириам была уже совсем старухой, не могла же ты быть той самой…
– Могла и была. Это я обучала ее, как она обучала тебя. Хочешь понять, почему я так выгляжу – зайди внутрь.
Ривке не без опаски переступила порог. Навстречу из полумрака хижины шагнула темная фигура, окруженная огненным ореолом. Ривке отпрянула назад, то же самое сделала и фигура.
