Карен Миллер - Невинный маг
Все присутствующие встали и обратили взоры на ложу, расположенную напротив той, в которой находился Эшер. Часть ее пола вдруг начала медленно и торжественно опускаться. Эшер открыл рот от изумления. Платформа двигалась без помощи веревок или механических приспособлений. Все дело было в магии, в этом Эшер не сомневался.
Фигура принца дюйм за дюймом открывалась взорам всех присутствующих. На нем был длинный, до пят, балахон из золотисто-красной парчи. Вместо серебряного венца его голову украшала массивная золотая корона. Лицо принца хранило суровое, задумчивое выражение, отчего он казался намного старше своих лет.
Платформа остановилась почти у самого пола, и принц, сойдя с нее, взошел на помост и сел на стул. Взяв молоток, он три раза ударил им по колокольчику. Воздух в зале замерцал, и Эшер почувствовал, как по коже у него пробежал холодок.
— Мы явились сюда сегодня, чтобы вершить правосудие властью, данной нам его величеством, и от его имени. — Принц говорил спокойно, не повышая голоса, но каждое его слово было хорошо слышно в любом уголке зала. — Да поможет нам Барла, да ниспошлет она на нас свою мудрость и благодать!
Принц, склонив голову, поцеловал священный перстень на руке.
— Пусть Барла откликнется на вашу мольбу! — пробормотали собравшиеся, и каждый на мгновение прижался губами к своему указательному пальцу, хотя не у всех были надеты кольца и перстни.
— Садитесь! — сказал принц, положив молоток на столик. — Сейчас мы заслушаем обстоятельства дела, из-за которого сегодня собрались здесь.
Все сели, шурша одеждой, вздыхая и шаркая ногами.
Эшер с замиранием сердца ждал, что будет дальше.
Глава четвертая
— Кто подал иск и хочет, чтобы я вынес судебное решение по этому делу? — спросил принц.
Сидевшая за столом в конце правого прохода молодая женщина встала. Невысокого роста, пухленькая, в желтом платье.
— Я, ваше высочество, — промолвила женщина.
Принц кивнул. Марна, закрыв глаза, два раза провела рукой над стопкой лежавших перед ней документов, и над ними вспыхнули яркие оранжевые искры. Через несколько мгновений они погасли.
Марна опустила руку и взглянула на принца.
— Назовите свое имя и место жительства для протокола, — сказал принц.
— Госпожа Рейт из Дипхоллоу-Вейл, ваше высочество.
Эшер прижался лбом к экрану, стараясь ничего не упустить. Он видел, как на листе бумаги, лежавшей перед Марной, высветились огненные строчки. Потом огонь погас, но запись осталась.
«Ну, надо же! — подумал изумленный Эшер. — Оказывается, можно писать без чернил и пера!»
— Благодарю вас, садитесь, — промолвил принц. — Кто оспаривает поданный иск?
Сидевший за другим столом олк вскочил.
— Я, ваше высочество! Я оспариваю этот нелепый возмутительный иск. Подавшая его женщина приходится мне кузиной. Неблагодарная! — заявил он.
Это был долговязый, очень худой мужчина средних лет, в костюме из ядовито-зеленого атласа. Ворот и манжеты были обшиты кружевами. Эшер поморщился, взглянув на него. Как можно было надеть одежду такого отвратительного цвета?
— Прошу вас назвать свое имя и место жительства. Меня не интересует ваше мнение об иске, — нахмурившись, сказал принц.
Лицо ответчика побагровело. Эшер усмехнулся. Оказывается, принц умел быть жестким, когда нужно. А этот в зеленом вел себя как круглый дурак. Зачем восстанавливать против себя судью в самом начале процесса?
— Я — мастер Бренин, ваше высочество, — с кислым выражением лица промолвил ответчик. — Из Толтон-бай-Марш.
Человек в зеленом сел и стал перешептываться со своими свидетелями и близкими, а принц снова обратился к истице:
— В чем заключается ваш иск, госпожа Рейт?
Женщина снова встала. Она сильно волновалась, но была настроена решительно. Откинувшись на спинку стула, Эшер стал внимательно слушать ее.
Дело заключалось в следующем. Лежавший при смерти дядюшка госпожи Рейт, Ворли, послал за племянницей, умоляя ее приехать и облегчить его страдания. Ухаживать за ним было некому. У его сына, Бренина, не было жены, которая могла бы взять заботу об умирающем на себя. Сам Бренин постоянно находился в разъездах и не мог скрасить отцу последние дни жизни. Несмотря на то что ей пришлось потратить на дорогу целых три дня, госпожа Рейт собралась и отправилась в путь, к больному дядюшке.
В этом месте принц прервал рассказ истицы и спросил ее и ответчика, почему умирающего не поместили в специальный приют в Солтинге, расположенном в получасе езды от Толтон-бай-Марш. Это было прекрасное лечебное учреждение, основанное прошлым летом ее величеством и королевским жрецом Холзом. Братья Барлы в приюте самоотверженно ухаживали за больными и умирающими.
Услышав это, мастер Бренин принялся с пеной у рта утверждать, что хотел, чтобы его окружали любящие родственники, а не чужие люди, пусть даже и такие милосердные, как братья Барлы.
На это принц сухо заметил, что родственникам, наверное, показалась слишком высокой плата за уход в приюте, составлявшая пятнадцать тринов в неделю. Эшер одобрительно хихикнул. На его взгляд, принц попал в точку.
Далее госпожа Рейт сообщила, что дядюшка Ворли, который до последнего вздоха находился в здравом уме, был искренне тронут ее заботой о нем и завещал ей кое-что из своего имущества.
— «Кое-что»? — вскипел ее кузен. — Как бы не так! Эта проклятая баба обобрала нас, ваше высочество! Сбила старика с толку, и он завещал ей половину своего состояния! Кузина поступила подло, и судья окружного суда согласился со мной. Он признал завещание отца недействительным. Только чудом Рейт избежала сурового наказания за причиненное мне зло!
— Успокойтесь, мастер Бренин, — холодно сказал принц. — Вам еще дадут слово. — Он обратился к госпоже Рейт: — Вы считаете, что у вас есть серьезные основания не признавать решение окружного суда по этому делу?
— Да, ваше высочество. Я ни в чем не виновна. Завещанная мне доля наследства составляет всего лишь двести тринов, это далеко не половина имущества дядюшки. И я никогда не претендовала на большее.
— Но окружной судья поддержал иск вашего кузена.
— Да, это так, ваше высочество, — согласилась госпожа Рейт. — Однако трудно было ожидать другого решения от судьи, который дружит с моим кузеном. Зимой они вместе охотятся, летом играют в мяч и круглый год кутят в кабаках.
Эшер снова наклонился вперед и посмотрел в зал заседаний сквозь прорези в экране. Какой бы провинциальной ни выглядела госпожа Рейт, говорила она очень убедительно и позицию свою отстаивала умело. У Эшера пока складывалось мнение, что правда на ее стороне.
