Виктор Бурцев - Святой остров
Видимо, на какое-то время Алкиний потерял сознание. Когда же он очнулся, стояла глубокая ночь. Тихая, спокойная, безмятежная…
Превозмогая боль во всем теле, юноша огляделся. Море было гладким, от берега до темного горизонта протянулась узкая серебряная дорожка. В небе ярко сияла полная луна. Ничто не напоминало о тех ужасных событиях, свидетелем которых он волей-неволей оказался.
Алкиний вспомнил ВСЕ, что здесь с ним произошло, – сразу, до мельчайших подробностей. Вспомнил и удивился лишь одному – почему он до сих пор жив. Впрочем, он чувствовал, что опасность никуда не ушла и что она по-прежнему здесь, совсем рядом, на острове.
Оставаться на берегу не следовало. С трудом поднявшись, Алкиний двинулся наугад в глубь острова.
…Храм Ахилла возник перед слабеющим юношей внезапно, будто вырос из-под земли. Он светился – мягко, приветливо, словно ожидая гостя. Песчаная дорожка, ведущая к входу, была девственно чиста. Ни крови, ни кусков человеческой плоти…
Подойдя поближе к храму, Алкиний заметил пасущуюся У самых его ступеней белую козу из тех, что оставляли на острове в дар Ахиллу мореплаватели. Это был шанс – единственный, как показалось Алкинию, шанс на спасение. Следовало во что бы то ни стало принести эту козу в жертву Хозяину острова. Иначе неизбежность, иначе смерть.
Поймать козу юноше не составило большого труда. Животное было практически ручным. Втащив козу вверх по ступенькам, Алкиний с удивлением заметил, что она идет в храм сама, добровольно направляясь в сторону алтаря.
Переступив порог храма вслед за жертвенным животным, юноша споткнулся и, упав, потерял сознание.
Придя в себя Алкиний больше не чувствовал в своем теле слабости, словно и не сражался с жутким чудовищем и не терял кровь. Поднявшись с мраморного пола, юноша обнаружил свою одежду в абсолютном порядке. Страшной раны на груди больше не было, как и ссадин на руках и коленях.
Чудо?
Он быстро осмотрелся. Белая коза, которую он привел в храм, оставалась на месте у каменного алтаря. Осторожно, дабы не спугнуть животное, Алкиний завел правую руку за спину, намереваясь достать из-за пояса припрятанный там короткий нож.
– Что ты собираешься делать? – прогремел над его головой чей-то властный голос. – Разве ты заплатил за нее?
Алкиний замер, медленно подняв глаза на белую статую, но та не двигалась, оставаясь бездушным куском мрамора.
– Я здесь, – уточнил невидимый собеседник, – у колонны.
Алкиний обернулся. За его спиной стоял Ахилл – именно такой, каким юноша видел его в своем странном сне. Только сейчас могучий герой держал в руках боевой топор, отлитый из чистого золота.
– Не стоит доставать нож. Эта жертва мне ни к чему, я и так получил сегодня сполна.
И, запрокинув голову, Ахилл засмеялся, да так, что фундамент храма несколько раз содрогнулся под его ногами.
– Ступай с миром, смертный, – добродушно произнес герой, пребывающий, как видно, в прекрасном настроении, – завтра к острову пристанут торговые корабли с очередными дарами, и ты сможешь вернуться в Коринф. Платы с тебя не; возьмут – я им уже намекнул.
Не в силах что-либо произнести, юноша направился к выходу.
– Да, и еще одно… – спохватился герой, почему-то ухмыльнувшись.
Алкиний оглянулся.
– Тебя ждет небольшой подарок – лично от меня. Уж больно ты храбро сражался с той лошадью!
И Ахилл снова громко рассмеялся.
Не понимая, сон это или явь, юноша вышел из храма, сотрясаемого мощным смехом героя, но на пороге, словно пораженный молнией, остановился.
Внизу, у самых ступенек, стояла Мида. Девушка улыбалась…
…Так рассказывают. А правда ли это, ложь, кто знает?
Глава третья
ПОЧТА
«Все самое интересное приходит в нашу жизнь либо неожиданно, либо вообще никогда не приходит», – меланхолично рассуждал Гор, перебирая персональную корреспонденцию.
Газета, в которую устроился младший Енски, не могла претендовать на большой тираж, богатство оформления и высококачественную бумагу. Все, чем могла бы похвастаться «Evening London», – это здание редакции, расположенное почти в самом центре города, и замечательный вид на Темзу из окон кабинета главного редактора. Конечно, если быть точным, то газете принадлежало не все здание, такую роскошь могли позволить себе только крупные, солидные и по-настоящему толстые издания, а всего один этаж, самый верхний, и только потому, что владельцем дома был двоюродный брат главного редактора.
В пыльном кабинете, очень маленьком и тесном, ютился сразу весь журналистский состав «Evening London» – два человека, которые исправно исполняли свои роли начальника и подчиненного. Гор Енски, по бухгалтерским бумагам – начальник отдела, и Рональд Брагинский, являющийся по тем же бумагам его подчиненным. В комнате, кроме двух столов, доверху заваленных бумагами, находился также компьютер, громоздкий, дешевый, с залапанными грязными клавишами, и лаптоп, маленький и чистый, собственность Брагинского.
Большая, зеленая, явно неучтенная в табели о рангах муха наматывала круги над лысиной Рональда, который внимательно наблюдал за ней из-под кустистых черных бровей. Иногда муха, этот редакционный заключенный, предпринимала попытку побега и, срываясь с привычной орбиты, совершала прыжок в сторону окна. Там она смачно стукалась о стекло в нескольких сантиметрах от открытой форточки и возвращалась на место. После каждой такой попытки Брагинский чертил на листе бумаги одну полоску. На его столе, кроме лаптопа, лежало уже несколько исчирканных листиков.
«Ждать чего-либо неожиданного от такой старомодной вещи, как бумажное письмо, – верх нелепости. – Гор щелкнул пальцами по краешку письма с рекламными проспектами внутри. Конверт спланировал на пол, в кучку себе подобных, обреченных на бессрочную ссылку в мусорное ведро еще со своей первой же наклеенной на них почтовой марки. – Самое смешное, что я никак не могу отказаться от этой глупой, в сущности, привычки. Читать и писать письма, делать копии на бумаге, когда есть компьютер, читать с листа, а не с монитора, водить ручкой над строчками, делать пометки. Неужели все это только для того, чтобы выглядеть более значимым, чем я есть на самом деле? Хотя перед кем? Перед Рональдом?»
Гор покосился на круглого губастого коллегу, который, закинув ноги на стол, удерживал упрямую муху в гипнотическом радаре своих масляных глаз.
«Смешно! Значит, я хочу казаться более значимым в собственных глазах?»
На пол отправился еще один конверт, на этот раз содержащий мягкий и убийственный, как удавка служителей богини Кали, ответ из «Times». Таких ответов из разных изданий у Гора накопилась уже немалая коллекция. Все они начинались одинаково:
