Токацин - Зелёный рассвет
— Что же, Эмма?
Она придвинулась ближе, сверкая глазами.
— Недавно Скенес опять сказал, что мы хуже куванцев и должны убираться отсюда…
— Они не имеют права выгонять вас. Я уже говорил им об этом и скажу ещё раз. Не обращай на них внимания, — ровным голосом посоветовал Фрисс.
— Ещё он сказал, что его род — самый древний и уважаемый на участке. Но мы тоже давно живём тут. И мне кажется, у них есть какие-то тайны. Очень нехорошие тайны, — с горячей уверенностью сказала Эмма. Фрисс усмехнулся.
— И ты хочешь…
— Я хочу, чтобы ты узнал о них для меня. Тогда мне будет чем заткнуть рот Сьютару, да и всем остальным на участке.
А ведь это мысль… Может, это убедит Скенесов не советовать Речнику, что ему делать, а другим семьям — куда им выселяться.
— Поищу, — пообещал Фрисс, — но не уверен, что найду. Архивы — то ещё место.
— Я буду благодарна тебе, Фрисс. Если тебе нужно зелье, я сварю его.
— Да нет, пока ни к чему, — отмахнулся он. — Кстати, об Энергине… Если хочешь, могу отвезти тебя к Провалу и немного поводить по пещерам. Ты вроде как не была там?
— Я боюсь, Фриссгейн, — покачала головой Эмма. — Я же не Речница и не боевой маг!
Быстро пролетел и остаток дня — когда Фрисс отделался от всех жителей и пошёл купаться, было уже темно. А утром он собирался лететь дальше. Станция, Хальмен её побери! Может, сарматы всё-таки справились со своей бедой без Речников?..
… - Давай!!!
Халькон с размаху обрушился на стену пещеры Иншу. Обломки едва не похоронили под собой весь отряд Инальтеков, толпившийся вокруг.
— Ещё раз! Уинн, не жалей свою броню! Осталось немного! — крикнул Хорген из Огненного клана. По мере сил он руководил пробиванием туннеля. Халькон по имени Уинн тяжело вздохнул.
— Твоей бы головой, Инальтек, ломать эти скалы! И как тебе удалось нас уговорить?!
— Тем, кто прокладывает путь в Кайском Доле, куда труднее, — напомнил Хорген.
— Аскея и Сет бьются там вдвоём, а не поодиночке. Хорошо, в последний раз…
Инальтеки бросились в укрытие. Последний скальный оплот рухнул, и ослепительный белый свет залил туннели.
— Вот вам ваша дыра! — прошипел каменный змей, ныряя головой в землю. Свет нестерпимо жёг ему глаза, и больше он с Инальтеками общаться не хотел.
— Ну вот, — кивнул Хорген, остановившись у нового выхода на поверхность. — Речники слегка удивятся. Они не предполагают, что у нас хватит сил на новый туннель.
— Что дальше, Хорген? — Менгес, предводитель отряда лучников Ашшарвег, собрал своих воинов у прохода и обратился к вождю.
— Готовься, Менгес. К ночи Нортон закончит свой туннель. Мы нападём одновременно.
— Ещё не подошли все отряды, — засомневался Менгес. — Чем больше нас окажется наверху, тем лучше.
— Готовься, — повторил Хорген. — Я поговорю с Агнейлом. Нортон ведёт воинов на Клён, ему не справиться без божественной силы.
— А справимся ли мы? — Менгес продолжал сомневаться.
— Уинн вернётся и поможет вам. К тому же с тобой Фнорра. Жди ночи и жди сигнала. Я пойду приносить жертвы…
Глава 08. "Флан"
Речник Фрисс подбросил в печку соломы всего один раз, чтобы корабль смог оторваться от воды после ночного отдыха, и больше его не подгонял. По мнению Речника, хиндикса и так летела чересчур быстро, будто дождаться не могла, когда попадёт на станцию. "Всегда бы так летала, а то вечно засыпает на подъёме…" — с досадой думал Фрисс. Ну что же — всем известно, что различные штуковины очень любят сарматов и просто тянутся к ним. А самая сложная, непонятная и опасная штуковина на Реке им принадлежит. Вот, собственно, и она… восходящее солнце ранним утром Уканаи-дина осветило самую высокую трубу "Флана". Фрисс влетал на территорию станции — "участки под станцией", как называли эти места Речники. Живущие там, откуда видно эту трубу, так и говорят — "мы под станцией живём".
Труба, окрашенная в песчаный, жёлтый и чёрный, возвышалась и над Рекой, и над обрывом, и была так же привычна глазу, как скалы, Высокий Лес и сама Река. Столь же привычны были местным изменения, вносимые станцией во всё живое. Фрисс, давно тут не появлявшийся, выглядывал эти изменения и кивал себе головой — пусть сарматы не рассказывают, что на станции не бывает утечек…
Сооружения "Флана", обнесённые единой стеной, охватывали берег полумесяцем и глубоко врезались в обрыв. Над обрывом склонялась Высокая Трава — но была она гораздо ниже и суше, чем повсюду, и ни Мелн, ни Золотая Чаша, ни багряный Кенрилл не украшали берег своими цветами. Лишь Дерево Ифи, вырастающее даже из щепки и выживающее под любым излучением, уцелело здесь. Но по Дереву Ифи никогда не поймёшь, двадцать лет ему или двести — и кто знает, хорошо ли ему тут расти…
Реку отравить тяжелее, чем землю, но не раз и не два вода начинала мерцать под стенами станции. Агва избегают её, куванцы проплывают мимо со всей возможной скоростью. Даже Инальтеки обходят сарматов и их сооружения по широкой дуге… Речники тоже обходили бы станцию стороной, но служба есть служба! Не менее восемнадцати Речников должно быть на таком участке, и работа им находится всегда. Все признавали, что лучше полный участок куванцев, чем соседство с сарматами.
Жители "из-под станции" к самой махине никогда не подходят — их пещеры начинаются далеко от неё, а те, кто живёт ниже по течению, даже усвоили, что весной не стоит есть рыбу и Листовиков, а ракушки вообще есть нельзя. Мёртвая вода обычно стекала по Реке весной… Фрисс видел, что она может сделать с человеком. Видел он и тех, кто подобрал и применил выброшенные сарматами детали из фрила, стекла или металла. Совершенно безобидные на вид обломки — но в каждом таилась смерть!
Все эти вещи и вещества не должны были выходить за пределы станций, но никто из Речников или правителей так и не смог доказать это сарматам. Весной им было не до жителей и не до чистоты вод и земель. В начале весны они выходили из спячки — и выводили из "полудрёмы" десяток своих установок-альнкитов, и время это называлось весенней встряской, и станцию трясло посильнее, чем Остров Вулканов в дельте Реки. Речник слышал даже, что неосторожно "разбуженный" альнкит может взорваться и уничтожить не только соседние участки, но и пол-Реки. Сарматы обычно избегали таких крайностей, но случалось всякое — и последствия этих случаев светились в Реке до конца весны или отбирались Речниками у мирных жителей. Весной сарматам прощалось многое, главное было избежать взрыва, и правители Реки прекрасно это понимали… только после очень крупных неприятностей они пытались как-то наказать станцию.
