Владислав Карабанов - Сражение за будущее
Всё было не так просто, но Масуд был не тупой курд и не бестолковый охранник. Тупые и бестолковые сейчас лежали друг поверх друга в пересохшем колодце. И Масуду там место уже приготовили, не просто так генерал интересовался о его планах до конца недели. Понятно, почему интересовался - через три дня заканчивается инвентаризация находок, потому задействованный на раскопках археолог еще мог понадобиться - вопросы задать, вдруг, кто решит. А у трупа не спросишь.
Бережно обложив сверток одеялами, Масуд забросал заднее сиденье уже приготовленным барахлом. Даже если остановит патруль - никого эти, похожие на глиняные, черные черепки не заинтересуют. Цену этим черепкам во всей стране знает от силы пять человек. Сам Масуд узнал совершенно случайно. Русские подсказали. Обещали миллион долларов. И вытащить его отсюда. Масуд мысленно вознес молитву Аллаху, чтобы всё получилось как надо.
На мгновение Масуд замер, облившись потом - звяканье ключей зажигания в окружающей тишине показалось ему раскатом грома. По спине пробежал холодок. Что ждало его? Масуд включил двигатель, резко повернул руль и направился в сторону гор, где среди камней виднелась петлявшая по серпантину нитка дороги.
2. Римаков.
Граница Сирии и Ирака. 21.04.200… 00.30
Поднимая тучи песка лопасти Ми-24 описывали над вертолетом медленные круги. Его мощный прожектор заливал холодным светом двух людей в черных, похожих на водолазные костюмах. Слаженными, профессиональными движениям они сажали в джип мертвого на вид человека, готовясь столкнуть машину в пропасть. Еще двое возились с машиной, настраивали двигатель, проверяли угол поворота колес.
- Всё будет сработано четко. В самом худшем случае его найдут местные крестьяне через пару дней, вызовут армию, переправят местному полицейскому спецу. Тот подтвердит, что парня покарал Аллах за нарушение заповедей: обожрался, сел пьяный за руль и упал в проспать.
Голос принадлежал подтянутому немолодому человеку в камуфляже, по жестам, тону и манере говорить которого, было очевидно, что он тут главный. Почти главный, поскольку к своему собеседнику, сидящему глубоко в тени десантного отсека, человек в камуфляже обращался с большим пиететом.
- А в лучшем? - тихо спросил этот собеседник?
- А в лучшем и, скорее всего, его обглоданные собаками кости найдут через год. Не думаю, что люди Бурхана что-то заподозрят, да и не до этого им сейчас.
- Правильно не думаете, - одобрительно кивнул Римаков, хорошо зная что через год, да какой через год - через пару месяцев Бурхану, с которым он два часа назад ужинал, будет не до этого. Хотя полковнику об этом знать не обязательно. Хотя…
- Американцы завязли здесь серьёзно, - доверительно сообщил полковнику Римаков.
- Нефти пиндосам захотелось? - голос расчувствовавшегося от оказанного ему доверия полковника дрогнул.
- Да, а чего же еще, - согласился Римаков, не снимая руки со свертка рядом с собой. - Материалы, переданные нам этим айсором очень ценны для страны. Считайте, генерал, что орден у вас уже на груди.
- Служу России! - отрапортовал тут же вытянувшийся полковник.
Он много слышал о человеке, который сейчас с ним разговаривал. Большом человеке. Вряд ли тот ошибся, назвав его генералом. Его слово - закон, а его личное присутствие здесь - свидетельство важности проведенной операции, хотя полковник и не совсем понимал важность для страны мешка старинных и странных черепков, отливавшихся тусклой зеленью. Возможно, это было маскировка - пользовались же недавно изобличенные английские шпионы в Москве камнем для маскировки радиопередатчика.
- Сами понимаете, генерал, он опять назвал его генерал, это очень важная и очень секретная информация. Вы не хотите остаться в Сирии нашим военным советником, сами ведь знаете - эти старые козлы из генштаба вроде Кивашова жопу себе самостоятельно подтереть не могут, как они могут помогать нашему союзнику руководить действиями?
- Служу России! - полковник из штанов выпрыгивал от рвения и от радости, не видя улыбки человека, наблюдающего за ним с борта вертолета.
Где было знать полковнику, что генеральские погоны ему не примерить. Что, подчистив следы и доставив Римакова на базу в Сирии, откуда тот благополучно полетит в Москву, полковник сразу же получит новое - простое, можно сказать пятиминутное задание. Но старый, еще советской постройки Ми-24 вдруг не выдержит тяжелых условий местной окружающей среды, угробив всё находящееся на его борту подразделение. А Максим Евгеньевич в этот момент будет сидеть на борту самолета МСЧ России, пить дорогой, когда-то подаренный другом-Садамом коньяк и поздравлять молодого, ретивого майора ГРУ с присвоением очередного звания - за уничтожение вертолета с агентом ЦРУ, готовившего заговор против союзника России. Где было знать тому майору, что на борту находится такой же, как и он, тупой русский полковник. И где было знать это полковнику? В уровень его компетенции такие вопросы не входили.
3. Привольский.
Из огромного, обращенного на северо-запад окна видимая часть мегаполиса смотрелась единым, завершенным архитектурным ансамблем. Доминируя над приземистыми сталинскими постройками небо, протыкали шпили нового, грандиозного Москва-сити. У подножия стекло-бетонных башен тянулись серые лабиринты загазованных улиц, переброшенные мостами через реку и уходящие в тёмное марево далеких спальных районов. Сегодня вечером их обитатели, умело подсаженные на иглу «Останкино», прослушают очередную дозу нравоучений на тему «управляемой демократии», «эффективного менеджмента» и прочих составляющих политической системы страны.
- Сначала коротко о том, что мы хотим. Мы хотим видеть Россию демократической страной с развитыми экономическими институтами. Кто-то хочет этого из лучших побуждений, а кто-то по рациональным причинам, поскольку новейшая история показывает, что сложно устроенное общество более эффективно, чем вертикально интегрированное. У нас есть представление о скорости этих процессов. Такая огромная система как наша страна не терпит резких движений. Мы не просто за демократию. Мы за суверенитет Российской Федерации.
Закончив фразу, стоящий у окна очень солидный мужчина непонятного возраста повернулся к телевизионщику одного из новостных каналов, старательно записывавшего каждое слово хозяина кабинета. Для него он был Аркадием Семеновичем Привольским, в бытность СССР - аппаратчиком самого высокого уровня, равно как и сегодня - президентом КПР, Конгресса Предпринимателей России.
