Виталий Вильчинский - Извилистый путь
— Тьфу, иди ты! — махнула она рукой, и пошла к сумкам за куском ткани, чтобы вытереться.
— Если что — зовите! — лицо моё излучало ну просто фанатическую готовность потереть спинку!
— Иди уже! — крикнула девушка, хихикнув.
Я отошел метров на двадцать от лощины, по дороге насобирал хвороста и срубив пару сухостоин. Усевшись на вязанку дров, я устремил свой взгляд вдаль, глядя, как на горизонте догорала алая полоска заходящего солнца. Настроение было откровенно разгильдяйское, и мысли текли в одном направлении: как бы подшутить над Нейлин!? Одна мысль была коварней другой, я даже похихикивал, представляя ее лицо. Но тут блаженную тишину вечера разорвал женский крик с той стороны, где я оставил девушку. Меня, как скат током ударил! Я взвился над вязанкой, на которой сидел, через мгновение меч был у меня в руках, а я с багровыми выпученными глазами понесся вперед. Казалось, что сейчас в одиночку разнесу ту кованую конницу, которую собирался нанять. Когда я вырвался из кустов на поляну возле озера, Неилин сидела на другом берегу на корточках, обхватив руками коленки, и смотрела в воду.
— Чччто ссслучилось? — проскрежетал я, брызжа слюной и кровожадным взглядом обшаривая округу.
— Там жаааббаааа! — плаксивым голосом протянула Нейлин.
— Жаааабаааааа? — с идиотской улыбкой на лице уточнил я. — Елки-бревна! А ничего, что ты голая?
Последнее было произнесено ядовитым голосом и с саркастичной улыбкой. Через секунду раздался истерический визг и плеск рухнувшего в воду тела. Когда над водой появилась голова, Нейлин застала меня, деловито стягивавшего сапог с ноги, второй уже валялся в траве, а когда с ним было покончено, я взялся за ремень.
— Ты чего делаешь? — дрогнувшим голосом поинтересовалась она.
— Ну, ты же звала, вот и лезу тереть спинку! — серьезнейшим голосом заявил я, шмякнув меч рядом с сапогами. Очередной визг и ураган брызг в мою сторону, но я уже, хохоча, улепетывал назад к вязанке топлива для костра, подхватив сапоги и ножны с мечом под мышку, ехидно хохоча. Ну, совсем, как дитя малое!
Да, вечер удался! А вот ночью эротические грезы мне обеспечены! Нейлин вышла из-за деревьев посвежевшей, с мокрыми, рассыпанными по плечам волосами и укутанная в тряпицу, заменяющую полотенце. Взглянув на меня, она быстро отвела взгляд, а щечки ее зарумянились.
— Ну, теперь моя очередь окунуться! — деловито заявил я, поднимаясь. — Так что, если у вас пробудится желание… — я печально вздохнул и отправился купаться, перекинув через плечо полотенце и помахивая котелком. А когда вернулся, холодные закуски были уже аккуратно выложены на чистую тряпицу. Оставалось только забрать хворост, вернуться к нашим вещам и котелку, наполненным водой, и сварить каши.
Вернувшись на поляну, я сложил ветки юртой, развел огонь и подвесил над ним котелок. Подогнув ноги, уселся у костра, временами поправляя дрова. Нейлин нанизала на ветку кусок колбасы и жарила ее над огнем, временами отбрасывая прядь, спадающую на глаза. Когда вода закипела, она зачерпнула две кружки кипятка, а в оставшуюся воду всыпала пшеничную крупу. Бросив по щепотке мелисы в чашки, села на землю, выставив перед собой полусогнутые ноги. Наши взгляды встретились, и некоторое время мы смотрели друг дружке в глаза.
— Не смотри на меня так, — отведя взгляд в сторону, застенчиво попросила меня.
— Как, так? — моя улыбка была похожа на улыбку пятиклассника, который впервые пошел на свидание, и теперь жмется, не зная, как признаться в любви.
— Вот так! Так, как ты смотришь!
А потом, мы… Просто играли в гляделки. Она, краснея и смущаясь под моим взглядом, готовила вкусное варево, быстрым движением откидывая челку с глаз.
Каша, наконец, сварилась и допрела под крышкой, а мясо поджарилось. Неилин сняла котелок с треноги, кинула на вареную крупу шкварчащий кусок мяса. Нарезав его кубиками, де вушка перемешала варево ложкой и рассыпала по алюминиевым мискам. Белый хлеб с сыром, холодный мятный чай и миска горячей жирной пшеничной каши с мясом. Треск костра и шум деревьев, небо, озаренное звездами. Романтика!
За моей спиной хрустнула ветка, и через секунду… Шелест извлекаемого из ножен меча и голос, полный обиды и слез:
— Не, ну вы чего! — шмыг носом. — Мало того, что не приглашают, так еще и голову отрезать норовят! Голодного, беспомощного и слабого человека!
Кален пальцем отодвинул от горла режущее острие меча.
— Ой-ой-ой! Кто бы говорил! Во-первых, ты квартерон, а насчет «беспомощного», тут вообще три «ха»! — сказал я, пряча меч в ножны.
— Вот гадство, и про квартерона знает! — типа обидевшись, заявил эльф, присаживаясь на траву, скрестив при этом ноги, накладывая себе кашу на три листа лопуха, которые послужили ему вместо миски, а заодно для того, чтобы горячей кашей не обжигало руку. Ложку он выудил из кармана.
— А ты куда лошадь девал? Из зарплаты вычту! — деланно возмутился я.
— Да где-то с вашими коняшками бегает! А седло в кустах, поем, принесу.
— Ну, что там за новости? — я подсел ближе к огню. Нейлин отряхнула штаны от крошек хлеба.
— Та блин, говорю же, поем — расскажу!
— Ты жуй, жуй! Не отвлекайся!
— Та ну бревна-дрова, сколько можно! — эльф в отчаянии хлопнул рукой по коленке.
— Все, все, молчу!
Калин с аппетитом поглощал кашу, а мы с Неилин быстренько смотались, ополоснули, она — опустевший котелок, а я — чашки с ложками, и снова уселись у огня, хрустя печеньем, и запивая его компотом.
— Короче, так, — эльф вытер тряпицей рот и руки, сделал глоток компота, и, вытянув перед собой ноги, упершись руками в землю за спиной, начал:
— Короче, дело было ночью… Темной… Он мягко берет за жо… — вкрадчивым шепотом поведал Кален….
Многозначительная пауза…
— Так, о чем это я?
— Блин, убью сейчас!
— Да сиди ты и слушай! Не перебивай! Значит, взял он ее за жо… Не перебивай, говорю! За жесткую ткань, куртку-то свою, одевает, значит, берет фонарь и выходит из караулки на башне. И, значит, смотрит в поле, а оно шевелится. Он так немного фонарь приподнимает над головой, не знаю, что он хотел разглядеть таким способом. А тут стрела трень о камень возле головы, а вторая: швырк в мышцу, что от шеи к плечу идет…
— Это трапеция — подсказала Нейлин.
— Да, трапецию пробила и дальше полетела.
— Ну, блин, и начало у тебя!
— Кому какое, — зыркнул на меня эльф. — Мне и Нейлин, надеюсь, нормальное, а вот тебе… Каждый судит в меру своей распущенности!
Нейлин захихикала.
— Приколист доморощенный. Рассказывай, что там дальше.
— Фонарь из руки выпал, он смотрит — а под башней их море перекатывается, голов в смысле. Там их на конях уйма. Ну, часовой рану рукой зажал, пригнулся, и к сторожке. Схватил другой фонарь, и с дверей метнул его в кучу дров просмоленных. Фонарь разбился, масло потекло, полыхнуло так, что!.. Можно было во всей красе разглядеть, что делается под башней. Вернее, под высоким утесом, на котором она стоит. Там и катапульты на возах, и баллисты с таранами…
