Алексей Игнатушин - Железная скорлупа
– В моих покоях, греет ложе.
– Мерзавец! – вырвалась у Инконню.
Разбойники снова захохотали. Гахерис недовольно махнул рукой, и смех будто обрубило.
– Потише. Разбудите Громерсрона – скормлю кого-то из вас, – сказал он жестко. – А с вами, – протянул задумчиво, глядя на пленных, – поступим следующим образом… Меня огорчила гибель ошаэртов и трех людей. Заказчику придется заплатить вдвое больше.
– Презренный наемник! – вырвалось у рыцаря. – Постой, кто заказчик?
– Узнаешь на небесах, – ответил Гахерис с тонкой улыбкой.
– Как же вы можете? – спросил Инконню недоуменно. – Вы по виду благородных кровей.
– Не только по виду, но и по сути, – кивнул главарь. – Удивлены? Я был рыцарем, давным-давно. Не самое плохое было время, но понял, что рыцарские принципы прокормить не способны. Быть на привязи у короля не захотел, хотелось обзавестись землей, построить замок. Увы, земли, как младшему сыну, не полагалось, сюзерен также не одарил, наследницу лорда не встретил. Все ничего, но обязательно найдется злой язык, высмеивающий подобную судьбу.
– И найдется рука, вырвавшая злой язык, – перебил рыцарь.
Гахерис чопорно поклонился, оглядел заскучавшую свиту:
– Однако, мы отвлеклись. Сейчас вас выпустят и дадут оружие. Будете биться на потеху моим молодцам.
– С кем? – спросил Инконню.
Разбойники засмеялись, Гарет ожег его презрительным взглядом. Рыцарь густо покраснел.
– Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что мы будем тешить извергов… – начал он.
– Я согласен, дайте меч, – сказал Гарет сухо.
Инконню развеселил разбойников обиженно-удивленным выражением лица. Мелькнула безумная мысль, что оруженосец хитрит, хочет получить оружие, а там…
Со смешками и оскорбительными криками разбойники открыли клетку, и оруженосец, отпихнув рыцаря, оказался в кольце крепких тел.
– Вот это по-нашему!
– Правильно! Бей благородных, чтоб нос не задирали!
Гарет сказал с обидой:
– Это я благородный, а он вообще безродный. Может, его и зачали-то на мусорной куче!
Хохот душегубов лился зловонной жижей. Рыцарь вылез из клетки, кривясь от тупых горячих ударов под левую лопатку.
– Ну вот, Громерсрон проснулся, – сказал вожак досадливо.
Раздался раздраженный рев. Испуганно заржали кони. Рыцарь пристально наблюдал за Гахерисом: главарь вытащил из-за пазухи красный камень в золотой оправе, сжал в кулаке.
Великан рявкнул глухо, оскаленный рот с гнилыми зубами зарос грязной бородищей, монстр тряхнул башкой раздраженно, и патлы цвета грязной меди закрыли полыхающие глаза. Великан сел, взял ошкуренный ствол и любовно пригладил дубину.
Лицо Гахериса стало задумчивым.
– Хм, может, Громерсрона размять? Хотя – нет, будет скучно. Эй, выведите их на середину лагеря, дайте оружие. Да, и приволоките благородную девку из моего скромного жилища. Растолкуйте, что если будет кричать, отрежем язык.
– Ты мерзавец! – воскликнул рыцарь.
Его толкнули в спину:
– Шагайте, сэр.
Боль накрыла огненной волной, схлынула, смыв остатки тепла. Кожа покрылась холодной пленкой, звенящая слабость пригнула к земле.
– Джонни, ты – садист, – сказал главарь с шутливым порицанием. – Надо было зарезать либо оглушить. Видишь, как мучается? Мы ведь не звери.
Громерсрон рыкнул, шмякнул дубиной по земле, отчего бревна в костре подпрыгнули, осыпаясь рубиновыми углями.
– Я и хотел его упокоить, Гахерис, – сказал Джонни. – Да больно крепок оказался, живуч.
– Но силы потерял, – сказал кто-то. – Ставлю на молоденького. Ишь, как зырит!
Лиходеи загомонили, послышался звон монет. Гарет держался подчеркнуто гордо.
Джонни тяжело съездил ему по затылку:
– Не балуй! Надулся прынцем.
Со стороны хижин донеслись звуки возни, сдавленный вскрик. Сердце рыцаря замерло, баюкая тяжелую боль.
Леди Хелию вели с заломленными руками, во рту – грязная тряпка, в гиацинтовых глазах – гнев и отчаяние.
Инконню отметил с горечью бледность ее лица. Фрейлина уставилась в землю, на щеках блестели хрустальные бусины.
– Дайте мой меч! – прошипел Инконню.
– Э, нет, сэр, – сказал Гахерис. – Тогда и сопернику такой. А где взять? Деритесь обычными.
Двое разбойников не без опаски вручили им плохонькие мечи. Гарет в предвкушении лихо разрубил воздух, а рыцарь едва не выронил меч, оперся на клинок под глумливые смешки.
– Избавьте леди от грязной тряпки, – попросил он главаря.
– Нет, – улыбнулся тот. – Хочу насладиться боем без бабских причитаний. Покричать она у нас еще успеет.
Громерсрон облизал губы. Чудище в грязных лохмотьях хотело приблизиться к месту схватки, но Гахерис сжал рубин в оправе – и великан сел, полируя дубину шершавой ладонью размером с рыцарский щит.
Гарет поводил плечами, мечом описывал «восьмерки», шумно раздувал ноздри.
– Хватит играть в гляделки, – озлобился главарь. – Светает. Начали!
Гарет дернулся, как от пощечины, и кинулся на него со сдавленным рыком. Инконню отразил неумелый удар. Оруженосец ударил вновь, с радостью видя отступление рыцаря. Оруженосцев больше учат орудовать пикой, чему Инконню порадовался, легко отбиваясь.
Разбойники орали, топоча ногами, оглушительным свистом тревожа привязанных коней. Громерсрон следил за схваткой азартно, стискивая кулачищи, по бороде текла слюна, а Гахерис успевал еще и метать взгляды на фрейлину, и наслаждался, видя страх в гиацинтовых глазах.
Рыцарь постепенно размялся, утраченная гибкость вернулась к нему. Чернота меж деревьев разбавилась серой мглой, близкий рассвет будто придал силы. Рыцарь отбивался все увереннее, Гарет бесился, брызгал слюной, мечом орудовал, как дубиной.
Вот Инконню отбил мощный удар и ответным выпадом заставил оруженосца отпрыгнуть. Разбойники заорали громче.
– Безродный, безродный! – пыхтел Гарет.
Рыцарь всхрапнул оскорбленно, и Гарет зашатался под градом ударов, рубашка на плече разлетелась в клочья. Разбойники встретили первую кровь восторженным ревом.
Рыцарь теснил оруженосца, тот почти падал, скользя по влажной земле, отмахивался обреченно. Еще удар. Еще – Гарет едва успевал подставлять клинок. Рыцарь надавил корпусом – и оруженосец отлетел, будто игрушка, растянулся на земле.
Громерсрон довольно рыкнул, ладонью обхватил человека, поднес ко рту. Инконню отступил, тяжело дыша. Разбойники от неожиданности притихли.
Гарет дико вопил, ногами дергал нелепо. Голова его уже исчезла в зеве с гнилым частоколом, зубы начали смыкаться.
