Мерри - 9 1/2 недель
Дождавшись, пока ребенок немного успокоится, я спрашиваю:
– Люси, нам надо поговорить. Пожалуйста, не бойся, я не сержусь. Хорошо?
Она снова напрягается, но кивает.
– Ты знаешь, что только что случилось?
Кивок.
– И что?
– Волшебство, – еле слышно отвечает она.
– Правильно. У тебя такое уже было раньше?
Опять кивок.
– Очень хорошо. А почему ты испугалась? Тебя, – я внутренне содрогаюсь: на ум приходят поттеровские воспоминания детства, которые мне довелось видеть во время наших с ним занятий, – за это ругают?
Мне трудно себе представить милую, улыбчивую, болтливую Джейн Хадсон, которая стала бы мучить собственного ребенка только оттого, что он на нее не похож, но я за свою жизнь неоднократно убеждался, что на свете возможно абсолютно все. Увы.
– Нет, – к моему невероятному облегчению, Люси мотает головой, – просто...
– Да?
– Мама говорит, что люди этого боятся.
– К сожалению, бывает, – соглашаюсь я. – А мама давно знает?
– Давно, – видя, что я не сержусь и не боюсь, Люси, кажется, совершенно успокоилась. – Она сама...
А вот это новость. Джейн Хадсон чуть старше меня, и если она училась в Хогвартсе, я должен бы ее помнить.
– Она... волшебница? Она училась в... специальной школе?
– Нет, – снова мотание головой. – Она получила приглашение, но так и не поехала. Она рассказала мне обо всем, когда я в первый раз...
– Понятно.
– А вы откуда знаете про волшебство, дядя Сев?
Ну, и что прикажете отвечать? Я с ужасом понимаю, что придется или рисковать, или, возможно, лишить магический мир новой волшебницы – а способности у нее, судя по тому, что я только что чувствовал, весьма выше среднего. Впрочем, вряд ли этот ребенок примется болтать на улицах.
– А ты обещаешь никому не говорить? – правда, я тоже умею играть в эти игры.
– Честное-пречестное слово.
Гриффиндоркой будет, клянусь Моргаузой.
– Я тоже волшебник.
– Ух ты! Здорово! – в серых глазах снова зажигаются озорные огоньки. – А ты покажешь мне что-нибудь?
Э, нет, милая леди, вам сегодня придется обойтись.
– Люси, я не могу, – мне приходит в голову, что если ребенка слегка напугать, то обещание она сдержит лучше. – За нами охотятся... очень нехорошие люди. Если я что-нибудь наколдую, они нас найдут.
– И убьют? – Люси широко распахивает глаза.
– Это в лучшем случае.
– Тогда не надо. Бабушка Касси тоже рассказывала, что за ней охотились... но это давно было. Еще во время войны.
У меня возникает совершенно необъяснимое, но очень дурное предчувствие.
– Бабушка Касси? Это мамина мама?
– Ага, мамина. Полностью ее зовут Кассиопея – правда, смешное имя?
– Очень, – предчувствие усиливается десятикратно. – Люси, а как фамилия твоей бабушки?
– Черрингтон.
– А девичья? Ну, это значит, до того, как она вышла замуж за твоего дедушку? Ты не знаешь?
– Конечно, знаю, – уверенно отвечает Люси. Она уже настолько успокоилась, что начала болтать ногами и теперь с успехом лягает мои лодыжки. – Раньше у нее была фамилия Блэк, а потом они с дедушкой поженились, и она стала Черрингтон.
Блэк. Бабушка Касси. Кассиопея Блэк. Тетка Нарциссы. Сквиб.
– Дядя Сев, что с вами?
– Ничего, Люси, все в порядке. По-моему, нам пора посмотреть, как там наше жаркое.
Я ссаживаю с колен внучку Кассиопеи Блэк, сбежавшей из дома пятьдесят пять лет назад, и принимаюсь возиться с духовкой.
------------------------------------------------
* Строка из шуточного сонета Лопе де Вега:
Ну, Виоланта! Задала урок!
Не сочинил я сроду ни куплета,
А ей – изволь сонет. Сонет же – это
Геенна из четырнадцати строк.
А впрочем, я четыре превозмог,
Хоть и не мыслил о судьбе поэта...
Что ж, если доберусь я до терцета,
Катрены не страшны мне, видит бог.
Вот я трехстишья отворяю дверь...
Вошел. И не споткнулся, право слово!
Один терцет кончаю. А теперь,
С двенадцатым стихом – черед второго...
Считайте строчки! Нет ли где потерь?
Четырнадцать всего? Аминь, готово!
(Перевод С. Гончаренко)
** Лопе де Вега, «Собака на сене», перевод М. Лозинского
*** Там же
Интерлюдия 16: Тонкс (23 июля, 17:40)
Я возвращаюсь домой раньше, чем Гарри и его приятели. В двадцать четыре года уже как-то не очень хочется мотаться под дождем по мокрым скверам с кучей шумных подростков.
В доме тихо. Светится только одно окно – в библиотеке.
Я вхожу: тихо, словно все спят, и только громко тикают часы в кухне. Я разуваюсь и, изо всех сил стараясь не шуметь, поднимаюсь на второй этаж.
Дверь в библиотеку приоткрыта, и оттуда на полосатый ковер в коридоре падает лучик света. Я осторожно заглядываю внутрь.
Сосредоточенный Сев сидит на диване с очередным томиком в руках, а на коленях у него – точнее, положив голову ему на колени, – спит соседская девочка, Люси.
Я, сбросив на всякий случай домашние тапочки, на цыпочках проскальзываю в комнату, подкрадываюсь к Севу и, повинуясь внезапному импульсу, осторожно целую его в щеку.
Он вздрагивает и смотрит на меня большими – совершенно круглыми – глазами.
– Привет, Сев, – шепотом говорю я, как будто ничего не произошло. – А почему Люси у нас?
– Здравствуй, – шепотом же отзывается он. – Джейн пришлось уехать, девчонку некуда было пристроить. Она думала подбросить ее тебе, – он ухмыляется, – но ты успела вовремя сбежать.
– Бедный ты мой. Очень она тебя замучила?
– Не очень. Зато мне удалось выяснить весьма и весьма любопытные вещи. И если окажется, что Альбус об этом знал, я просто-напросто сверну ему шею. Невзирая на уважение к его сединам.
– Что такое? – если Сев принимается ругать Дамблдора в открытую, это означает, что дело совсем из ряда вон выходящее.
– Сядь. И на всякий случай зажми рот руками.
Я сажусь и, театрально зажимая рот руками, таращу на него глаза. Он беззвучно усмехается, но как-то невесело.
– Люси Хадсон – ведьма. И ее бабушку зовут Кассиопея Блэк.
Хорошо, что он меня предупредил. Рассказы о сбежавшей из дому в восемнадцать лет бабке Кассиопее я помню с детства. Мама все сокрушалась, что ее так и не нашли: мол, была бы хоть одна нормальная родственница.
– Более того, Джейн тоже ведьма, просто она так и не приехала в Хогвартс, уже не знаю почему, – возбужденным шепотом продолжает он. – Судя по рассказам Люси, Кассиопея боялась преследования Блэков, так что, скорее всего, просто не пустила дочку в школу.
