Сергей Раткевич - Искусство предавать
— Подвиньтесь, милорд, мне пыль вытереть надо, — промолвила внезапно появившаяся в библиотеке Полли.
— Вот как? Ты теперь в библиотеке работаешь, Полли? — с веселым интересом спросил герцог.
— Нет, просто поболтать охота, — честно призналась девушка.
— Со мной или с моим шутом?
— А вы сами как хотите, чтоб я ответила? — дипломатично поинтересовалась служанка.
— Понял, — ухмыльнулся герцог. — Не смею мешать. Удаляюсь.
— Ой, ваша светлость… я же не… я вовсе не хотела вас прогонять… — испугалась и огорчилась Полли.
— Но тебе приходится это делать, — очень серьезным и даже слегка скорбным тоном промолвил герцог. — Наведение порядка в библиотеке — дело весьма важное. Оно не предусматривает наличия всяких там светлостей, которые только под ногами путаются.
— И могут быть выметены вместе с мусором, — ехидно присовокупил Шарц.
— Да уж, тебе это однозначно не грозит, — согласился герцог.
— Ну еще бы, я же маленький, между прутьями любой метлы проскочу.
— Бывают еще и тряпки, — поведал герцог. — Мокрые.
— Просочусь, — пообещал шут.
— Так о чем ты хотела поговорить, Полли? — спросил он, когда за герцогом закрылась дверь.
— Не знаю… просто… ты за меня вступился тогда… Наверно, мне хотелось еще раз спасибо тебе сказать.
— Положим, ты первая за меня вступилась. Так что это я должен тебе одно спасибо. Или даже два?
— Ты?! Должен мне два спасибо?! Ну знаешь, тогда я должна тебе не меньше трех!
— Возмутительно! Кто-то тут будет учить считать марлецийского доктора медицины?!
— Не знаю, как насчет медицины, а вот, если на рынке торговаться надо — кухарка с экономкой всегда меня зовут!
— Как только замок не разорился?
— Ах ты, нахал! По-твоему, я считать не умею?!
— Конечно, не умеешь. Обсчиталась ведь.
— Я?! Когда это было?!
— Только что. На самом деле это я должен тебе аж четыре спасибо. А ты, вместо того чтоб немедленно взыскать долги, собираешься выдать мне новую порцию кредитов, да еще и не озаботившись проверить их обеспечение!
— Нахал! И это мне вместо благодарности. Сам же признаешь, что аж четыре спасибо задолжал, а вместо того чтоб отдавать, обзываешь бедную девушку всякими заумными словами. А ну отдавай спасибо, а то тряпкой получишь!
— Что ты! Марлецийского доктора ни в коем случае нельзя бить тряпкой. Особенно по голове. А то вдруг из нее вылетят все мои важные марлецийские знания? Это уже будет порча ценного имущества милорда герцога.
— Вот еще! А я не по голове, я по заднице!
— Фу, девушка! Как тебе не стыдно? Тебе и слов-то таких знать не положено. Я вот краснею, даже когда думаю это слово в присутствии дамы, а ты его на всю библиотеку выкрикиваешь. Посмотри на эти книги! Ты представляешь, сколько великих умов прошлого взирают на нас с этих потемневших страниц сквозь несчетные годы и тяжелые переплеты?! А ты им всем — «задница»! Фу.
— Болтун. Говори спасибо.
— Спасибо.
— Четыре раза, — напомнила Полли.
— Спасибо. Спасибо. Спасибо. Спасибо.
— Неправильно. Чему только тебя в твоей Марлеции учили? Ты кому свое спасибо говоришь? Мне или этому столику? Еще раз.
— Спасибо, Полли. Спасибо, Полли. Спасибо, Полли. Спасибо, Полли.
— Молодец.
— А что мне за это будет?
— За что — за это?
— За то, что я — молодец.
— Ах, за это… ну-у-у… например, я не стану бить тебя тряпкой? Пойдет?
— Всего-то!
— Это не так мало, как кажется. Знаешь, какая у меня рука тяжелая?
— Полли…
— Да?
— Хочешь, я тебя читать научу?
— Так ведь я умею немного. Если большими буквами.
— А я много научу. И всякими буквами. И большими и маленькими… Ты даже представить себе не можешь, сколько здесь, в этих самых книгах, всякого интересного понаписано.
— А ты расскажи мне.
— Я тебе лучше почитаю, хочешь?
— Спрашиваешь! Конечно, хочу!
— «В одном царстве, тридевятом государстве, жил да был…»
— Какая здоровская сказка…
— Ну еще бы. А теперь я покажу тебе маленькие буковки.
— Думаешь, у меня получится их запомнить?
— Знаю, что получится.
— И я научусь читать?
— Да. И сможешь сама прочесть «Удивительные деяния и события глубокой древности». И кучу других книг.
— Тогда я буду должна тебе еще одно спасибо.
— Не только мне.
— А кому еще?
— Книжке, по которой мы будем учиться, столику, на котором она будет лежать, и тому мудрецу, который придумал буквы и научил всех остальных.
— Я обязательно скажу им всем спасибо. Можешь не сомневаться.
— Даже и не думал. А теперь смотри…
— Ого! Хью! Привет! — навстречу Шарцу направлялся герцогский конюх Джонни, детинушка столь огромный, что смело мог бы носить своих подопечных коней, просто положив их за пазуху.
— Ничего себе «Джонни»! — вслух удивился Шарц, впервые завидев конюха. — Да ведь если такого Джонни напополам развалить, а половинки еще раз напополам, так даже и тогда получатся четыре Джона — а никак не четыре Джонни.
Удивление приняли за шутку. Ну ведь и правда же, Хью, — он кто? Шут. Так ему, значит, и положено шутки шутить да насмешки строить. А удивляться ему никак не полагается. Где это слыхано, чтоб шуты чему удивлялись? Для них, известное дело, ничего святого нет. А шутка очень даже ничего себе. Вовсе даже забавное дело дразнить огромного добродушного парня:
— Эй, Четыре Джона, одного из вас к герцогу кличут — вот только запамятовал, которого! Или:
— Эй, Четыре Джона! Ты лошадей уже поил? А навоз чистил? Да? Так поди помойся, дурень, а то трех Джонов ты, похоже, вымыл, а от сапог четвертого, сдается, слегка навозом припахивает!
Вскоре шутка окончательно превратилась в прозвище.
Джонни никогда не обижался на развеселые подначки, а самим прозвищем вроде бы даже гордился. Во всяком случае, тех, кто теперь пытались называть его по-старому просто Джонни, он вежливо, но твердо поправлял, напоминая, как именно его зовут, — отныне и пока конюшня стоит.
— Что я слышу, Хью! — продолжал тем временем Четыре Джона. — Говорят, ты этого мерзявку Томаса отмутузил?
— Было дело! — ухмыльнулся Шарц.
— Так это же здорово! — душевно обрадовался конюх. — Говорят, поганец до нашей Полли лапки свои лягушачьи протянул, а ты его так вздул, что больше и не надо, верно?
— Верно, — кивнул Шарц. — Во всяком случае, добавки он просить не стал. Так что, думаю, ему хватило.
— За это надо выпить! — решительно отметил конюх. — У меня пиво есть. Пойдем?
— Пойдем.
— Этот самый Томас — гад известный, — повествовал Четыре Джона, размахивая полупустой пивной кружкой. — Ко мне тут, понимаешь, аж три девицы бегают. Как звать, уж прости, не скажу — честь дамы, она и в конюшне должна строго блюстись. Вот.
